Никогда бы не хотел еще раз увидеть в Элькиных глазах то, что увидел тогда. Полная покорность и осознание близкого конца. Страшно смотреть в такие всепонимающие глаза. Ну и суки же наши, такое малолетке сказать, он явно ни хрена не понял, но ведь мучился все эти дни, зная, что скоро умрет. И я тоже хорош — хлестать мальчишку по лицу. Влад, ты… — нехороший человек ты, в общем.
— Да кто тебе такое сказал, сейчас лекарство подействует и все встанет на свои места.
Эль пытается улыбнуться посиневшими губами. Это если оно подействует… А если нет?
Малой честно терпит, но легче не становится, грудь по-прежнему ходит ходуном, Элька все сильнее задыхается, молчит, но ему очень страшно. Через полчаса я понимаю, что, потратив еще одну укладку, добиться ничего не могу, надо вызывать «Скорую» и везти его в больницу. Быстро взглядываю на часы: девять вечера, мы с ним, похоже, весь день проспали. Ладно, вперед и с песнями!
Машинка с красным крестиком приносится на удивление быстро — через пятнадцать минут, я довольно путано объясняю, что произошло, тетка мрачно выдает:
— Не имею права везти, другое подчинение, сегодня принимает …
Да мне однофигственно, кто принимает по скорой сегодня, помочь-то ему могут только у нас. И не выписан он оттуда. Она пожимает плечами. Внезапно из-за ее плеча возникает мой однокурсник:
— Влад, что происходит?
Вот уж Земля круглая — он-то на «Скорой» отрывается уже три года.
— Мне надо … Больше нигде не помогут.
— Так поехали быстрее. Раньше сядешь, раньше выйдешь… Если что — скажем, — по договоренности, а с приемным покоем ты сам разберешься, надеюсь…
Тетка-доктор тихо ворчит, но поскольку главный носильщик «за», то я беру Эльку на руки и волоку в машинку, за мной, мирно переругиваясь, идет доктор и мой однокурсник с чемоданчиком первой помощи. Во людям повезло — и несут сами, и с носилками на узкой лестничной клетке не мучиться.
Фишка «Скорой помощи» — а почему у фельдшера «СП» правая рука длинней левой на десять сантиметров? Ответ — вес рабочего ящика десять килограммов, при длительной тренировке кости удлиняются сами.
В машине Элюну становится еще хуже, трясет же, его, похоже, еще и тошнить начинает. На подключенном мониторе сплошные жирные его жабы, а не нормальные сокращения сердца. Морда у моего возлюбленного уже просто нежно-белая, губы синие-красавец писаный. Хочется плакать от такой красоты. Госсподи, хоть бы довезти живого.
Довезли, подключив спецсигнал и распугав всех окрестных собак. Я вытаскиваю его из «Скорой» и волоку на руках же в приемный покой. То, что можно было вывезти на носилках, мне в ум просто не пришло. Однокурсник смеялся потом: «Влад, ты выглядел, как перепуганная мамашка и наседка в одном лице, никогда бы не подумал, что ты можешь таким быть». Могу-могу, когда твой любовник умирает у тебя на руках, будешь и мамашкой, и папашкой, и наседкой, только бы выжил… Да…
