Но теперь время поджимало, а приготовления были почти завершены. После столь долгого планирования решающий момент стремительно приближался.
Теперь шпион не мог позволить себе упустить Дауда – не сейчас, когда план его госпожи был так близок к кульминации. Пришло время послать отчет – возможно, последний.
Сложив подзорную трубу, человек развернулся и, спотыкаясь, пошел прочь от края утеса, держась вне поля зрения потенциальных наблюдателей. Темно будет еще несколько часов, и раз уж буря усиливается, нет необходимости рисковать. Все дома в деревне – если не считать башню начальника порта – заперты на ночь, но всегда ведь есть шанс, что кто-то подсматривает. Госпожа звала его параноиком, но человек предпочитал считать себя готовым ко всему. Но главное – сейчас он не мог рисковать тем, чтобы его заметили. И хотя он не придавал особого значения собственной жизни, он понимал, что если его заметят и, возможно, будут преследовать, у него не будет возможности уйти от местной стражи – не в подобных не очень-то подходящих условиях.
Так что он не мог рисковать. Скользя по грязи, он, промокший до нитки, с тяжелым грузом спутанных длинных волос на спине, побрел обратно к лесу. Он не ощущал дискомфорта из-за погоды. Он чувствовал лишь боль, постоянную непрекращающуюся агонию, которую мог унять лишь один человек на всех Островах.
Его госпожа – его любовь. И она ждала в сотнях миль от него, терпеливо ждала его отчета.
У края леса земля была изрыта и усыпана огромными камнями. Человек чуть не упал возле одного из них, затем поднялся и уселся, прислонившись к нему спиной. Смахивая с лица слипшиеся волосы, он сунул руку под плащ и достал медную рамку, хитросплетение шарниров, опор и панелей, развернувшееся в его ладонях, словно небольшая корзинка. Основная часть приспособления состояла из треугольных медных панелей, на каждой из которых были вырезаны геометрические формы и символы, имевшие свои особые значения. Нужным образом сложенные, они образовывали четырехугольник с отверстием на вершине, под которой вывернутые серебряные зубцы образовывали тройной коготь.
Из другого кармана человек вынул темный драгоценный камень размером со сливу, поверхность которого представляла собой идеальный многогранник. Одолеваемый дождем и ветром, человек уселся, скрестив ноги, и установил прибор на коленях. Двумя руками он взял самоцвет и аккуратно вставил его в отверстие на вершине приспособления. Кристалл зафиксировался между когтем и тремя окончаниями бронзовых панелей.
