Возле арки за продуктовым магазином Свен спросил:
– Это двор можно пройти насквозь?
– А зачем нужно проходить двор насквозь? – спросила Вера. – За нами никто ведь не гонится.
Она сердилась на все происходящее и на себя больше всего. Но в арку вслед за Свеном все-таки повернула.
Двор был самый обыкновенный – с небольшим палисадником, с дощатым столом, выкрашенным зеленой краской, и такими же скамейками. За столом играли в домино, в отдалении мальчишки гоняли мяч, из открытого окна слышалось:
– Ко-оля, домо-ой, сколько тебя звать!
Свен остановился, посмотрел на Веру.
– Извини, – сказал он. – Нам не от кого убегать, ты права. Но у меня есть опыт таких ситуаций.
– Каких – таких?
«Что это я сержусь? – удивленно подумала она. – Вот еще глупости!»
– Когда в толпе начинается паника, – ответил Свен. – И непонятно, как поведет себя полиция. Я не хотел бы, чтобы с тобой что-то случилось.
Если в какой-нибудь книге Вере встречались слова «утонула в его глазах», она такую книгу сразу откладывала, потому что это было заведомой неправдой. И вдруг она почувствовала именно это – что тень Свеновых ресниц образует в его глазах такую глубину, в которой можно только утонуть и хочется только утонуть. Сдержанность его слов соединялась с серьезностью взгляда. Ей стало страшно и радостно.
– Вон там еще одна арка, – проговорила она. – Мы через нее на Вторую Брестскую выйдем и на Горького потом. На троллейбус до Сокола.
Когда встретились у памятника Маяковскому, то собирались погулять или, может, пойти в кино. Но этого Вере больше не хотелось. Некстати вспомнилось, как незнакомый тип назвал ее шлюшкой. Она отогнала это воспоминание прежде, чем оно вцепилось в мозг.
Свен отфутболил мальчишкам мяч, влетевший прямо ему в ноги, взял Веру за руку, и они пошли ко второй арке, провожаемые настороженными взглядами старушек и доминошников.
– Иностранцы какие-то, – услышала Вера.
– Нет, девчонка наша.
– А чего не по-русски говорит?
Как только они вошли в арку, Свен остановился.
– Ты очень дорога мне, – сказал он.
Повернул Веру к себе и поцеловал. Может, надо было ожидать более сильных слов – что он любит ее. Но то, что она чувствовала сейчас, не было ожиданием, и губы его говорили не словами, и сильнее слов были руки, сжимающие ее плечи.
