– Завтра ты со всем справишься, – неожиданно заговаривает Джесмин. И это напоминание срабатывает даже лучше, чем образ пукающей бабушки. – Ты все делаешь правильно. Уверена, это поможет.
– Мне не хотелось бы все испортить.
– Ты и не испортишь. Ты закончил? Всю пыль с меня стряхнул? – спрашивает она, снова распуская волосы по плечам.
– Да, – отвечаю я. – Все в порядке.
* * *
Когда возвращаюсь домой, мне звонит Даррен Кофлин. Я съезжаю на обочину и отвечаю. Он интересуется, есть ли у меня какие-нибудь комментарии по поводу предстоящего судебного процесса. Я отвечаю, что мне нечего сказать, а затем некоторое время сижу, глубоко дыша и прислушиваясь к биению сердца, чтобы убедиться, что у меня не случится паническая атака, пока буду вести машину.
Если бы у меня был миллион долларов, то я для начала заплатил бы мистеру Кранцу, а затем отдал бы все оставшиеся деньги за то, чтобы хотя бы один час не вспоминать об аварии, о судье Эдвардсе, об окружном прокуроре, об Адейр, о расходах на адвоката, о тюрьме и прочих подобных вещах.
Час, когда я мог бы просто сидеть, ощущая на кончиках пальцев тепло, исходившее от кожи Джесмин, а мой разум был бы ясен и безмятежен, как спокойное море в безветренный день.
Я лежу без сна, и тишина оглушительно звенит в ушах. На дисплее электронных часов светятся зеленые цифры 2:45. Я почти заснул, но проходящий поезд резко разбудил меня. Нана Бетси не шутила, говоря, что мы встретимся рано утром. Я должен быть у нее уже в семь часов.
Пытаюсь вспомнить все, что было связано с Блейком. Это не поможет, но я продолжаю. Выстраиваю воспоминания в уме. Чищу и довожу до совершенства.
Готовлюсь предать их забвению.
* * *
Идет третья неделя учебы в восьмом классе в Художественной академии Нэшвилла. Я еще никого не знаю, потому что учусь там первый год (в старших классах). Мои несколько друзей и куча обидчиков остались в средней школе Бельвью. Странно видеть в своем классе одни незнакомые лица.
Я сижу на задней парте на уроке по гражданскому праву, и учитель мисс Лансгаард бубнит что-то о двухпалатном парламенте и о системе сдержек и противовесов. Это самый долгий час учебного дня, потому что это время как раз перед ланчем. Смотрю на парня, сидящего рядом со мной. Он кажется мне добрым и дружелюбным. Парень улыбается и принимается изображать, словно он завязывает веревку, затем накидывает невидимую петлю себе на шею, затягивает ее и дергает вверх, свесив язык.
