– Помнишь, я рассказывал о дне прощания с бабушкой Блейка? Это будет завтра.
– Здорово, – бормочет она. – Волнуешься?
– Да. Я разговаривал с ней вчера вечером, она сказала, у нее есть план, так что, думаю, мы станем действовать по этому плану. Сложно понять, как должным образом отдать дань памяти чьей-то жизни.
– Да. Но ты умен и чувствителен, так что справишься.
– Я не настолько чувствительный.
– Во-первых, чувствительность – это уникальная для мужчин черта, а во-вторых, ты действительно чувствителен, и это отлично. Я хотела сделать тебе комплимент.
– Прости. Спасибо за комплимент. – Слова «для мужчин» немного успокаивают мое эго, оскорбленное замечанием о моей чрезмерной чувствительности.
– Который час?
Я бросаю взгляд на телефон.
– Шестнадцать пятнадцать.
– Черт. Через полчаса у меня ученик. – Джесмин выбирается из-под рояля и вскакивает на ноги. Я следую за ней.
Она отводит взгляд и отступает назад, собирая в хвост длинные густые волосы.
– Отряхни меня от пыли.
Я колеблюсь. Но она ждет, и вот я начинаю отряхивать ее. Смахиваю пыль с ее гладких, почти обнаженных плеч. Ее кожа пахнет жимолостью. Касаюсь того места, где шея переходит в плечи, хотя кожа в этом месте наверняка была прикрыта волосами. Я просто хочу сделать все хорошо. Это не должно выглядеть так, будто чистишь от крошек обивку сиденья в машине. Скорее, это больше походит на то, как, обнаружив на чердаке ценную картину, ты осторожно смахиваешь с нее пыль метелочкой. Я ощущаю тепло ее кожи под своими пальцами, словно в первый день весны, когда можно распахнуть окна навстречу солнцу.
Я отряхиваю ее лопатки. Спину. Заднюю часть левой руки. Затем правую руку. Нижнюю часть спины, куда у меня хватает смелости прикоснуться.
Пульс бьется в кончиках моих пальцев.
– Ноги отряхнуть? – Она вполне могла бы сделать это сама. Но…
– Нет, – тихо говорит она. – Я хочу ходить с пыльными ногами.
Интересно.
– Вот видишь, я допустил такой вариант, несмотря на то что ты девушка, которая боится испачкаться.
Она слегка оборачивается ко мне, и я увижу, что она улыбается.
– А ты не безнадежен.
Я наклоняюсь и отряхиваю сзади ее стройные бедра, скрытые подолом платья. В то же мгновение я ощущаю нечто, что мы назовем «определенным личностным ростом». Я стараюсь, чтобы все выглядело чисто и невинно, стараюсь дать понять, что у меня не возникает никаких недозволенных мыслей, но все же я прикасаюсь к ее ногам, а они невероятно хороши. Так что я мысленно представляю свою бабушку, испускающую газы, чтобы постараться пресечь в корне всякую ерунду, которая могла бы прийти мне в голову, и в дальнейшем избежать неловкости в присутствии Джесмин. И у меня почти получается.
