Впереди нотарий Гуаллато нес огромное малиновое знамя свободы. За ним нотарий Стефанелло Маньякачча нес белое знамя справедливости с изображением апостола Павла, стоявшего с мечом и с венцом справедливости. Третье знамя — знамя мира — держал в руках художник Чекко Манчини. На белом фоне там был изображен апостол Петр с золотыми ключами согласия и мира. Четвертое знамя — старое знамя Георгия Победоносца — по ветхости нельзя было развернуть. Его как священную реликвию на длинном древке в парчовом чехле нес Конте.
За знаменосцами в блестящих рыцарских доспехах с непокрытой головой шел Кола ди Риенцо. Рядом, стараясь не отстать, выступал в белоснежной мантии епископ Раймондо. Горожане громко приветствовали их.
— Да здравствует свобода! Да здравствует народ! — неслось над толпой.
За Колой и епископом плотной группой шествовали заговорщики. В первых рядах выделялся могучим ростом кузнец дель Веккио. Вместо оружия одноглазый гигант держал на плече огромный молот. Подле него с топорами в руках шагали столяр Паоло Буффа и горбатый ткач Симоне.
Римские женщины, как всегда в день праздника святой троицы, забрасывали проходивших красными розами и выпускали в воздух белых голубей. Молодежь присоединялась к необычной процессии. Вокруг носились толпы мальчишек. Они приплясывали от восторга и, подражая взрослым, тоже выкрикивали:
— Да здравствует народ! Долой баронов-грабителей!
Не встретив сопротивления, мятежники подошли к Капитолийскому дворцу. Оставшиеся в Риме бароны без префекта Джованни ди Вико, находившегося вместе с Колонна и Орсини в Корнетто, не рискнули напасть на народ. Римские сенаторы Любертелло Бертольдо и Пьетро ди Агабито, узнав о присоединении папского викария к сторонникам Колы, поспешили скрыться из города. За ними последовали многие гранды.
Вооруженная толпа без труда захватила дворец, изгнав оттуда стражу и чиновников сената. Кола ди Риенцо поднялся на ораторскую трибуну. Тысячи римлян, собравшихся на Капитолийской площади, восторженно приветствовали его.
Столяр Паоло Буффа и ткач Симоне, одними из первых ворвавшиеся во дворец, стояли теперь с топорами за поясом у окна большого зала сената. Глядя вниз на заполненную народом площадь, они слушали Риенцо.
— Столы баронов ломятся от яств и вин, а вы сидите без хлеба, — долетало с площади. — Они одеваются в парчу, а вы ходите в лохмотьях. У них жизнь проходит в безделье и развлечениях, у вас в тяжких трудах и горестях. А ведь все, чем богаты нобили, они получают от вас…
