– Сэр, – сказал первый из них, – нам нужно с вами поговорить.
Во дворике «Темпе мишн палмс» есть несколько заросших травой участков, где росли пальмы. Я шагнул на один из них и улыбнулся полицейским, одновременно черпая энергию земли, чтобы зарядить медвежий амулет. И прежде чем они могли задержать меня для долгих часов допросов, я задействовал заклинание невидимости и дал деру, оставив их изучать собственные темные очки – неужели они такие грязные?
Однако я не забыл о своих обязательствах, вернулся в «Рула Була» через другой вход и быстро расплатился с Флэнаганом, оставив ему щедрые чаевые. Я понимал, что сейчас мне необходимо всячески улучшать свою карму.
Есть такие события, которые никогда не повторятся, сколько бы ты ни прожил. Первый сын не может родиться дважды; невинность теряется раз и навсегда, ее больше не найти; невероятное благоговение, которое ты испытываешь, положив ладони на ствол гигантской секвойи, не сравнится ни с чем. Другие моменты ускользают от нашего внимания, мы бываем чем-то заняты и не в состоянии оценить величие происходящего, пока не становится слишком поздно, и тогда нам остается лишь сожалеть, что мы обращали недостаточно внимания на настоящее.
Я сам всегда сожалею об утраченных возможностях попрощаться с хорошими людьми, пожелать им долгой жизни и совершенно искренне сказать: «Стройте, а не разрушайте; сейте добро и пожинайте его; и улыбки станут расцветать, когда вы проходите мимо, я буду помнить вашу доброту и делиться ею, когда возникнет подходящая возможность, чтобы ваша жизнь утоляла жажду и несла успокоение в дни засухи и тревоги». Слишком часто я не произношу нужных слов, а вместо них говорю что-то вроде: «Потом, чувак!», чтобы еще через какое-то время понять, что никакого «потом» не будет. Я не хотел, чтобы так случилось с вдовой Макдонаг.
Но когда я подходил к ее дому, я понял, что момент прошел. Вдова не сидела у себя на крыльце и не приветствовала меня улыбкой. И даже несмотря на ярко-желтую краску, дом казался немного заброшенным в ее отсутствие. Звонок, а потом и стук в дверь ничего не изменили. Внутри не горел свет – обычно она зажигала его даже в полдень, – поэтому я сказал себе, что она вышла прогуляться. Обеспокоенный тем, что лишился шанса попрощаться, я взял газонокосилку и подравнял траву на лужайке, дожидаясь ее возвращения. Когда я закончил, а она так и не вернулась, я взял садовые ножницы и привел в порядок грейпфрутовое дерево, опасаясь, что если она не вернется до наступления сумерек, мы можем больше не увидеться. Получалось, что последними словами, которые она от меня услышала, станут «до скорой встречи», произнесенные мной в среду, когда я оставил у нее Оберона. Эта фраза была таким неудачным прощанием, что я внутренне поморщился от мысли, что уже ничего не изменить.
