Женорг БАМ Шервид промахнулась, сделав старое знамя переходящим. Знали, что Самохвалова сегодня первый день на балласте и 250 % не даст. Посмотрим, что будет.
От Будниковой к Самохваловой приходит делегат посмотреть, как у них. От Финогеновой тоже. Ни одного слова ни от делегатов, ни от бригады. Все хмуро смотрели в землю. Вечер, вечер решит все. На контрольные замеры пошли стрелки. И для нас картина стала ясна. Но как объявить? Допустить туфту еще хуже. Пускай расхлебывается Шервид.
Знамя передается Будниковой…
Дальше ничего нельзя было разобрать.
Шум, хаос, выкрики, ругательства, смех, но какой. Смех надтреснутый, надрывный, смех, переходящий в шипение и хрипоту. Так смеялись самохваловцы.
— Бабоньки! Вон отсюда! Все, все, до одной, — покрывая общий шум, раздался голос Самохваловой.
И среди наступившей тишины бригада молча вышла из клуба.
Создалось какое-то неловкое молчание. Даже Будникова и та стала в нерешительности: брать знамя или нет. Так продолжалось с полчаса. Разрядка началась с того, что отдельные лица выходили на двор, где начинались разговоры. Таким порядком вышли все. А знамя осталось у стола президиума. Что дальше?
Завтра жди отказов. Не пойдет Самохвалова, не пойдет Будникова и много из других бригад.
Сбылось. Бригады Самохваловой на разводе нет целиком. Все остальные вышли, но работать будут не на рекорд, а на горбушку.
Если показаться сейчас в барак к Самохваловой, то в тебя полетят поленья, миски, доски, валенки, все, что попадет под руку, все, что может причинить человеку увечье. Все это будет приправлено водопадом ругательств, да таких, что никогда до них не додумаешься.
У Самохваловой слышен шум, визг и крики — то выпроваживают из бригады вошедшую Шервид. Отказ может длиться три-пять дней. Но строительство не может откладываться, строительство не может длиться бесконечно. Надо укладываться в срок. Решаемся с полдня попробовать поговорить. Я сам волнуюсь не меньше бригады. Вот же, черт возьми, бедлам.
— Входи, входи, сос! Входи!
— Дзинь! — загремела вылетевшая с верхних нар миска, ударившись о стойку с противоположной стороны.
— Куда кидаешь? — раздался возглас, который приостановил могущую возникнуть какофонию. — Здравствуйте, что ль!
Так поставленный вопрос продолжил начавшееся замешательство. Надо это замешательство использовать, иначе все пропало, придется уйти ни с чем.
— Ларечница у вас?
— Я! — отвечает женщина, мывшая в тазе голову.
— Да тебя и не узнаешь, растрепалась как русалка.
