— Ну и русалка! Ведьма, — опровергает один голос.
— Ха-ха-ха, — заливается другой. — Ведьма с лысой горы!
— Не с лысой горы, а с Улетуя. Дайте ей веник. Черта ей хорошего надо. Оседлай начальничка. Не все на нас ездить, надо и на них.
— Я-то на вас не ездил и не езжу, да и не собираюсь.
— А поехал бы?
— Нет, не умею, на людях.
— А Шервид? Покажись, курва, разорвем.
— Паразит.
И град отборных ругательств наполнил воздух.
— Я-то причем?
— Причем, причем! Что ж, ты, против ее пойдешь? Все вы, чекисты, на нашей крови выросли.
— Ты вот много пролила крови?
— Больше твоего!
— Где?
— В лагере в вашем!
— Тебя что, резали? Как и где?
— Стрелочки-чекисты.
— Нет! Но все равно кровь портишь.
— Вы нам больше портите. Вас вот тридцать человек в бригаде, на фаланге триста, а нас четверо. Кто кому больше испортит? Напихаете и в нос, и в рот, не только пообедаешь и поужинаешь, да в запасе останется. Вы женщины очень вспыльчивы, горячитесь иногда по пустому и без толку. Если разобраться мирно, то вы правы во всех отношениях, а когда крик да шум, то никак толком не поймешь, что вы хотите, и может получиться обратное.
— Знаем, куда гнешь!? Уговаривай!
И двое затянули: «Мы работы не боимся, а на работу не пойдем».
— Все?
— Все!
— Разрешите проголосовать?
— Голосуй!!
— Долой орателя! Брось, начальничек! Не играй на нервах!!!
— Вы сами играете на своих.
— Лучше предоставим это дело решать бригадиру. Она, я вижу, сидит и думает. Плохое придумывать нечего. Наверно придумала хорошее.
— Я на работу не пойду!
— Сегодня! А завтра?
— Ты что допытываешься?
— Не допытываюсь, а интересуюсь, потому что болею за вашу бригаду.
— Болельщик нашелся.
— В грязь втоптали бригаду, а теперь разбираться взялись.
— Но ведь не топтал же я!
— Что ж ты, против Шервид?
— Да, я против! Поэтому и пришел. Давайте дело говорить, а не ругаться. Вы считаете, что Шервид не права, ладно. А вы правы?
— Правы!!!
— А отказ? Отказ только оправдывает Шервид и обвиняет вас. Лишний шанс, козырь в ее руки, лишний факт против вас. Ну, допустим, Шервид ошиблась, она виновата, зачем же вам ошибаться.
— Ты что, ее защищаешь?
— Что тебе надо от нас?
— Вы никогда нас не понимали и не поймете.
— Я вот эту фотографию и статью в «Строителе БАМа» своим здоровьем завоевала. Я, может быть, верить начала в невозможное. Я, может быть, стояла на пути честного труда, на пути разрыва с прошлым. Знамя в углу барака всегда напоминало мне, что я в труде — равноправный гражданин со всеми. Когда я работаю, я не преступник, преступники не могут идти на дело с Красным знаменем. С Красным знаменем можно быть только советским гражданином. Мне весь БАМ подражал, нач. строительства в пример ставил. Немного, пожалуй, найдется Самохваловых. А тут приехала фря, знамя передается Будниковой. За что? За день работы. А мы пять месяцев его удерживали. На нем не краска, а пот и кровь наша. Она бы привезла другое, мы, может быть, и его заработали. У, гадина, если покажется — убьем.
