— Спасите его! — её пронзительный крик эхом отозвался по всему бассейну.
Она неожиданно проснулась, с воплем страдания и ужаса выпутываясь из простыней.
— Чёрт возьми! — Рис шарил на прикроватной тумбочке, рассыпав по полу книги и ручки, пока не нащупал выключатель. Он приподнялся на локтях. — Что случилось, любимая?
Гвен обнаружила, что её руки больше не парализованы, обняла своего приятеля и разрыдалась.
Она позволила ему крепко, спокойно обнимать её, пока она постепенно не успокоилась. Рис, он был очень хорошим. Он знал, когда лучше говорить, а когда молчать и не произносить ни слова.
Она знала, что не сможет объяснить ему, что произошло, и соврала – мол, она уже всё забыла, это был просто ночной кошмар.
Рис снова сжал её.
— Наверно, это просто дождь стучал в окно. Прости, любимая, я знаю, что должен был закрыть его, особенно сейчас, с этой бурей…
— Нет-нет, — пробормотала она. — Всё в порядке.
Рис отстранился, чтобы посмотреть на неё. Кивнул на окно.
— Здесь жарко, правда? Может быть, дождь не очень сильный, и я могу открыть окно, чтобы немного проветрить? — он выскользнул из кровати и подошёл к окну. Когда он открыл форточку, Гвен услышала равномерный шёпот дождя.
Рис направился в ванную, оставив дверь приоткрытой и повысив голос, чтобы его было слышно за шумом льющейся воды. Чистя зубы, он говорил о кратковременных вспышках.
— Каждый раз моя бабушка знала, что надвигается буря. Она завешивала все зеркала в доме простынями. Белыми простынями. Её дом начинал напоминать склад. И она не разворачивала зеркала, пока гроза не проходила.
Гвен улыбнулась, не совсем уверенная, была она удивлена или расстроена. Она знала, что Рис просто говорит всякую забавную ерунду, чтобы отвлечь её от тяжёлых мыслей, помочь забыть о том, что её расстраивало. Но этот анекдот напомнил ей о той инопланетной сияющей фее, которую Торчвуд заманил в ловушку в зеркальной коробке несколько недель назад. Тошико закрыла отражающие поверхности и обернула их тёмной тканью. Не могло быть ничего проще, подумала Гвен. Наверно, она больше никогда не сможет нормально воспринимать истории, которые Рис рассказывает о своей семье, или о том, что произошло в его офисе, или о том, над чем они с Бананом смеялись в пабе. Она не могла говорить о своей работе, и милый Рис просто не спрашивал её, признавая, что «спецоперации» обсуждать нельзя. Он мог рассказать ей о последней компьютерной путанице Барри, или о наивности молодой секретарши, которую он недавно нанял, или новейшую сумасшедшую диетическую теорию Люси из его офиса. Но Гвен никогда ничего не говорила о своих коллегах по «спецоперациям». Из опыта своей работы в полиции она знала, что, если начнёшь лгать, потом будет очень легко запутаться во всём этом.
