После шести часов моей смены один из завсегдатаев клуба, вежливый джентльмен с Юга, признает свое поражение. Он выуживает двадцать фишек из кармана своего пиджака, передвигает их ко мне и встает с места. Я улыбаюсь ему в дружественной улыбке. Лучшие крупье должны обладать артистическими способностями. Ты должна улыбаться, даже когда проигравший называет тебя и твою мать шлюхой. Я слышала это слово на многих языках, и могла бы, наверное, уже написать словарь. Он приподнимает шляпу по старинке, выказывая свое почтение и разворачивается, чтобы уйти и… вдруг… я сталкиваюсь лицом к лицу с Константином.
Моя улыбка замирает, пока он садится на недавно освободившееся место и ставит перед собой стопку фишек по пять тысяч фунтов каждая. Это огромное количество денег, я не смогу заработать их даже за три года, учитывая приличные чаевые. Крупье очень быстро учат думать о фишках, не смотря на их стоимость, исключительно, как о кусочке пластика. Иногда, когда я видела, как кто-нибудь проигрывал сотни тысяч фунтов, мне становилось не по себе. Я представляла, что могла бы купить дом на эти деньги. В начале, я даже молилась, ради Бога, не делай эту ставку. Лучше отдай ее мне! Я знаю, как потратить эти деньги.
Константин осматривает стол, а за одно и меня своим глубоким тлеющим взглядом. При ярком освещении его волосы блестят, как золото, и он со своей уверенностью и телосложением кажется еще более мощным, сильным, с его чисто выбритым подбородком и чувственными губами, на которых отображается холодная улыбка. На нем темный костюм и галстук, как будто он собирается куда-то пойти, как только закончит здесь.
Он пришел в казино, чтобы увидеться со мной?
Боже, надеюсь, что так.
Он поднимает стакан с виски к губам. В помещении работает кондиционер, но мне становится жарко. Как будто огонь, а не кровь течет у меня по венам. Я отвожу глаза в надежде, что это поможет мне восстановить равновесие, но чувствую его взгляд, как обжигающее прикосновение.
— Делаем ставки, джентльмены, — произношу я, но вместо четкого, профессионального приглашения к игре, голос звучит хрипло и неуверенно.
Я прочищаю горло и тянусь к новой колоде карт. На потолке сотни дымчатых глазков-камер, наблюдающих за мной, как я разделяю колоду картой. К моему ужасу руки с трудом слушаются меня, и я чуть не роняю ее. Щеки горят, пока я выкладываю карты на стол, чтобы их увидели игроки. Я краем глаза смотрю на Константина и тут же жалею об этом.
