А что бы сделало с ним одно важное сановное лицо, если бы он, Маркел Ильич, назвал его Карбошей и напомнил ему его ультрарадикальную речь, произнесенную за последним ужином Ненюфы?
Но действительно ли они бывали там? Может быть, это только его больное воображение, и ему все это только кажется?
Сколько раз он хотел спросить об этом у самой Ненюфы, у Клима или у madame Икс, но, увлеченный игрой и возней, забывал об этом. Да и гимназистику приготовительного класса, Марсельчику, как-то не хотелось думать мыслями Маркела Ильича — чиновника, собирающегося быть впоследствии губернатором.
Подходила весна. Вечера становились все светлее и светлее — сумерки делались лиловыми, словно напоминали о лиловой сирени.
И вот, в один из таких лиловых вечеров Маркела Ильича вдруг потянуло куда-то вдаль, вон из города, и он как-то машинально сел в трамвай, что прежде считал верхом неприличия, и поехал на острова.
Ехал он в глубокой задумчивости и только, миновав Карповку, поднял голову и увидел, что против него сидит Клим.
Маленький человечек сидел прямо, держа на коленях футляр от скрипки, тоненькие ножки его в огромных галошах не доставали до полу.
Маркел Ильич, помня свое обещание, испуганно отвел глаза, стараясь не смотреть на Клима, но, когда нечаянно взглянул опять, ему показалось, что Клим чуть заметно улыбается.
Боже мой, как хотелось Маркелу Ильичу ласково протянуть руку и пожать паучью лапку маленького уродца… сказать ему… ах, сказать много, много. Но что сказать? Он сам не знал. Что-то хорошее, давно позабытое, не те детские речи, что говорил он ему по пятницам у Ненюфы, а другие слова, но тоже настоящие слова, не слова кариатиды.
Кариатида не должна говорить таких слов! От этих слов разгорается сердце, и руки сами собою могут протянуться к людям, и тогда тяжесть, что до этого поддерживали эти руки — рухнет и… Нет, нет, он не будет смотреть в прекрасное лицо Клима.
Это лицо прекрасно! Что за беда, что у него огромный рот, смешной круглый нос, подбородок шильцем и китайские глазки! Что за беда, что его огромная голова сидит на худеньком маленьком тельце — Клим прекрасен! Когда Клим вышел на Каменном острове, Маркел Ильич не мог оставаться, последовал за ним и шел в некотором расстоянии по аллее вдоль Невки.
Не замечал ли этого Клим или делал вид, что не замечает?
Он шел медленно, мерно помахивая футляром от скрипки и слегка закинув голову, словно любуясь весенним небом.
Маркел Ильич тоже посмотрел наверх.
