— Луна имеет тенденцию быть наблюдаемой в небе, но это не значит, что она такова в текущей реальности, — чем ввел меня в окончательный мозговой ступор.
— Так, — сдался я, — давайте перейдем к более прикладным результатам ваших исследований. Ведь это вы доказали, что у нас всегда тринадцатое июля?
— Это результат элементарных астрономических наблюдений, — отмахнулся ученый. — Их мог проделать любой школьник с телескопом. Точки восхода и заката, фаза луны, расположение звезд…
— Школьник с телескопом сейчас встречается куда реже школьника с «Айфоном»… — вставил я.
— Безусловно, — подтвердил профессор. — Но встретившись, эти два школьника, не аннигилировали бы, как протон с антипротоном, а согласились бы друг с другом. У вас есть смартфон?
— Да, — немного удивился я.
— Какое число он показывает?
— Тринадцатое июля.
— То есть констатирует астрономический факт, хотя не имеет средств наблюдения за небом, так?
— Ну… Да.
— И откуда он это знает?
— Э…
— Помогу вам, — усмехнулся профессор. — Ваш телефон получает информацию о дате и времени от сотового оператора. Но, если отключить его от сети, то и в автономном режиме он покажет то же самое. Более того, даже механические часы с календарем, — он продемонстрировал какой-то дорогой с виду хронометр на правой руке, — ровно в полночь, игнорируя все законы элементарной механики, переведут свои диски с цифрами с тринадцатого на тринадцатое.
— И как же это объясняет современная наука?
— Никак. Современная наука это никак не объясняет. Потому что это невозможно.
— Но ведь у вас, наверное, есть какие-то гипотезы, предположения…
— Разумеется, — профессор пожал худыми плечами, — сколько ученых, столько и гипотез…
— Ну хоть что-то скажите, — попросил я. — Лично вам какая гипотеза наиболее симпатична?
— Скажите, Антон, — неожиданно понизив голос, спросил он меня, — а сколько тринадцатых июля вы прожили?
— Ну… Знаете… Не могу сказать точно, — признался я.
— Тем не менее, вы совершенно уверены, что вчера было другое тринадцатое июля, который вы прожили, совершая какие-то поступки и действия, последствия которых можно наблюдать в сегодняшнем тринадцатом июля, хотя этот тот же самый день, так?
— Ну… Как-то так, да… Хотя звучит, как полнейший дурдом.
— Скажите, если я сейчас разобью эту чашку, — профессор показал на мою любимую кружку из «Старбакса», — будет ли она целой, когда вы придете на утренний эфир?
— Нет, конечно! — я на всякий случай отодвинул посуду подальше. — Вы же ее разобьете!
