— А я, — гнусаво буркнул Чото, — на свадьбу тебя приглашу. Будешь свидетелем жениха?
— Какую еще, нахрен, свадьбу?
— Мою… — мрачно ответил ассистент и повернулся к свету. Левая сторона лица его представляла собой опухший сизо-бордовый пельмень со щелочкой заплывшего глаза.
— Хороший свинг, — оценил я. — Старший или младший?
— Не знаю, у меня сразу очки слетели. Но сегодня вечером я как честный человек иду делать официальное предложение руки и сердца девице Марамоевой. Иначе она превентивно станет моей вдовой.
— Ну, как говорится, совет да любовь! Поздравляю, — пожал плечами я. — Не вздумай назвать в мою честь первенца.
— Антон! — трагически воскликнул Чото. Мне показалось, что он сейчас рухнет на колени, но он рухнул всего лишь на стул.
— Антон, спаси меня!
— С какой стати? Надо было смотреть, куда хуем тычешь.
— Я не хотел, я пьяный был, она сама! А потом говорит — ты у меня первый, честь мою похитил, теперь по закону гор… — Чото плакал, размазывая кровавые сопли из распухшего носа. — А я не хочууу… Она страшная, подмышки не бреет, в постели бревно бревном, ноги кривые и волосатые. И усы-ы-ы…
— Избавь меня от интимных подробностей твоей семейной жизни! — отмахнулся я.
— Семе-е-ейной! — взвыл Чото, залившись слезами. — Семе-е-ейной, блядь! Анто-о-он! Спаси меня! Ты можешь, я знаю!
Я задумался. Став членом семьи Марамоевых, Чото определенно погибнет как радиоведущий. По закону гор, небось, западло на радио-то. Пристроят его в семейный бизнес, чтобы жену не позорил. Они, кажется, бараниной на рынке торгуют… И на кого я буду бросать эфир, когда мне надо?
Чото безутешно рыдал, сидя на стуле.
— Что дашь? — спросил я его деловито.
— Что угодно! Всё, что хочешь, Антон, только спаси меня от них! — правый глаз его зажегся безумной надеждой, левый всё ещё не был виден.
— Для начала кофе свари, герой-любовник…
— Сейчас! Да я… Да для тебя… — он кинулся к кофемашине так, будто от этого зависела его жизнь.
— Когда там у тебя сватовство-то?
— Сегодня! Сегодня в семь вечера. Как раз все соберутся… — Чото снова всхлипнул, представив себе предстоящий позор.
— Так, — распорядился я сурово, — умойся, прочисти нос, приведи себя в порядок и, ради бога, не гнусавь так! Студия на тебе, я вернусь к шестичасовому эфиру. И боже упаси тебя какой-нибудь косяк опять упороть! Я тебя тогда не то что на девице, я тебя на обоих братьях Марамоевых лично поженю! Понял?
— Да, Антон, все понял! — Чото мелко закивал, почти кланяясь. — Клянусь, всё будет отлично!
