Она слушала с напряженным вниманием, как дитя, которому мать рассказывает первую в его жизни сказку. Он видел, что у нее наготове еще множество вопросов, но она не решается перебивать его, опасаясь, как бы он не упустил чего-нибудь или вовсе не прервал свой рассказ, опасаясь наскучить ему своей неосведомленностью, которую она непременно выказала бы, если бы стала спрашивать. Клемент говорил недолго, но, взволнованный смирением, с которым она искала знаний и принимала их, а также собственным изложением предмета, начавшего занимать его самого, он присел рядом с ней на скамеечку, чтобы лучше показать на самом цветке все, о чем он только что говорил.
Уютно было в этот праздничный день в гроте, пронизанном золотыми лучами весеннего солнца! Из замшелых камней, рассыпая алмазные брызги, бежал ручеек с песнью, подобной той, что поет исполненное святого покоя сердце; матерь божия, в сени благоухающих растений, простирала над ними свои руки, будто благословляя весь мир, а снаружи, в саду, так сладко щебетали крохотные пташки, отыскивая среди темно-красных, налившихся соком почек безопасный приют любви, что Клемент, поддавшийся против своей воли тихой поэзии этого святого уголка, а вместе с тем выражению благодарности на прелестном личике сидевшей рядом с ним девушки, сам сделался поэтом. Его лекция о цветах и скромном, благоуханном их прозябании мало-помалу превратилась во вдохновенный дифирамб природе и ее бесконечной красоте.
Внезапно на них упала чья-то тень, поэма прервалась, вдохновение угасло. Учитель и ученица с одинаковым неудовольствием повернули головы навстречу нежданному нарушителю их беседы.
Вошла пани Неповольная; Клемент привстал и холодно поклонился ей. Она сказала, что сегодня позднее обычного поднялась после своего послеобеденного отдыха и, узнав от ключницы о приходе дорогого гостя, сразу пришла с ним поздороваться. По ее приказанию был сейчас же накрыт в гроте стол, и Клементу пришлось разделить с ними великолепный полдник. Разумеется, ему стало не по себе, когда он сел как гость за один стол с нею, он даже подумал, что такое испытание чересчур жестоко для его чувств, но для чего же тогда он явился в этот дом? В состоянии ли он выполнить возложенную на себя задачу и довести до конца то, что задумал, если не сделается постоянным посетителем этого дома? И Клемент настолько овладел своими чувствами, что с лестным для пани Неповольной вниманием слушал ее продолжительный рассказ о возложении венца на чудотворный образ девы Марии — церемонии, некогда совершенной на Святой горе близ Пржибрама, куда пришли как паломники богатые пражские горожанки, а также многие знатные дамы, причем все они были в таких великолепных туалетах, что восхищенная молва об этом долго кружила по всей стране. Они жертвовали разнообразнейшие предметы, и все только из чистого серебра и золота. И будто бы покойная мать самой хозяйки, страдавшая в ту пору глазами, подарила для образа девы Марии большой рубин и — подумайте! — вскоре совершенно исцелилась.
