– Господи милосердный! – раздался из темноты тихий восхищённый голос.
Шаг за шагом, снимок за снимком, стоп-кадр за стоп-кадром, он, Тервиллигер, провёл своих зверюг через все позы: смещал каждую фигурку на долю дюйма, фотографировал, сдвигал ещё на волосок, фотографировал снова, на протяжении долгих часов, и дней, и месяцев. А вот теперь эти уникальные картинки, эти жалкие восемьсот футов киноплёнки, стремительно прокручивались в проекторе.
«Смотрите! – подумал он. – Я никогда к этому не привыкну. Смотрите! Они оживают!»
Резина, сталь, пластилин, змеиная латексная оболочка, стеклянный глаз, фарфоровый клык – всё это неуклюже бредёт, тяжело топочет, широко шагает грозными стадами через ещё безлюдные континенты, через ещё несолёные моря, как если бы миллиард лет сгинул в никуда. Они и вправду дышат. Они и впрямь сотрясают воздух громом. Невероятно!
«Я чувствую, – бесхитростно думал про себя Тервиллигер, – что вот он, мой Райский сад, и вот мои звери земные, скоты и гады, мои создания, коих я возлюбил в День Шестой, и завтра, в День Седьмой, я смогу почить от всех дел своих».
– Господи, – прозвучал всё тот же тихий голос.
«Да?» – чуть не откликнулся Тервиллигер.
– Роскошный материал, мистер Кларенс, – похвалил голос.
– Пожалуй, – отозвался киномагнат с мальчишеским голоском.
– Фантастическая анимация.
– Я видал и получше, – изрёк Великий Кларенс.
Тервиллигер напрягся. Отвернулся от экрана, где его друзья гибли и исчезали в кровавых бойнях исполинских масштабов. И впервые пригляделся к своим потенциальным нанимателям.
– Великолепно, просто великолепно!
Похвала слетела с уст старика, который сидел отдельно в противоположном конце зала и, потрясённо подавшись вперёд, любовался этой древней жизнью.
– Движения судорожны. Вот, смотрите! – Странный мальчуган в кресле посередине чуть приподнялся, ткнув в нужную точку зажатой в губах сигаретой. – Эгей, а вот и неудачный кадр! Видите?
– Да, – кивнул старик и, внезапно обессилев, откинулся к спинке кресла. – Вижу.
Тервиллигер задыхался, кровь стремительно неслась по венам. Усилием воли он обратил жаркую волну вспять.
– Судорожны, – повторил Джо Кларенс.
Белый свет, мельтешение цифр, темнота; музыка оборвалась, чудища исчезли.
– Слава богу, конец, – выдохнул Джо Кларенс. – Уже и обед скоро. Уолтер, ставь следующую ленту! Тервиллигер, это всё. – Тишина. – Тервиллигер? – Тишина. – Этот бессловесный кролик ещё здесь?
– Здесь. – Тервиллигер упёрся кулаками в бёдра.
