В эти дни пихта и лиственница удивительно зелены на общем фоне; к середине октября еще сохраняются и золотые листья березок, а вот осинки голы: один-два кровавокрасных листка если кое-где и удержались, то дрожат подобно огоньку свечи на воздухе; еще один порыв ветра — и лягут к подножию соседнего дерева.
С двадцатых чисел октября зачастили ледяные дожди. Прощай, золотая тайга!
В холодную погоду, когда полевые работы группа почти полностью свернула, Журба тоскливо поглядывал в окно, покоробленное, перекошенное, слушал монотонную капель, заунывное подвывание ветра.
Надев резиновые сапоги, выходил из барака в тайгу послушать ее голос, поговорить с ней.
Обнаженные белоствольные березы и голубые осины печально шумели. Мир был велик, и жизнь неслась полноводной рекой, и хотелось чего-то необыкновенного, хотелось очутиться в армии, среди бойцов, на передовой... быть в походе, своею грудью защищать страну, на которую снова замахнулись враги.
Он искал выхода взбунтовавшимся чувствам, но не находил, и таежная тишина, тубекское захолустье казались могилой.
С опозданием изыскатели узнали о разгроме белокитайцев в районе Далайнор и Хайлар. Вздох облегчения вырвался после вестей о ликвидации конфликта, о близком подписании мирного договора.
В эти дни каждый с особой остротой ощутил счастье мирной жизни, счастье жить в труде, в творческих заботах, в том большом созидательном деле, которым занято было общество.
Но было еще что-то сверх забот, идущее из недр, неугомонное, бурливое, были роднички, лежавшие глубоко, имевшие власть над человеком. Жили они у Абаканова, и у Журбы, у Жени, и у других, хотя не все одинаково откликались на тайный зов.
Абаканов получил несколько продолговатых сиреневых конвертов, до того выразительных, что не требовалось спрашивать, от кого они и что в них...
— Хоть бы вы достали гитару... — сказала однажды Женя, понимая настроение Журбы. Приветливая, ласковая, она становилась до того близкой, что ему стоило большого труда не сделать последний шаг.
В Жене ему нравилась и чистота ее мыслей, и сердечность в обращении с людьми, ее природный ум, непосредственность, свидетельствовавшая столько же о простоте, сколько и о молодости; все было хорошо, а перешагнуть через порог он не мог.
С холодами свернулись последние полевые работы, выпал снег. Барак отеплили, обсыпали землей по самые окна, обложили дерном, законопатили щели. Заготовили на зиму дров, угля, подвезли продовольствия. Ни Грибов, ни Арбузов не тревожили больше группу.
