Ветер свежел. Абаканов некоторое время еще упорствовал, но под конец сдался: вынул из рюкзака ночную сорочку, повертел перед собой и надел.
— Цыганская шуба? — спросила Женя.
Когда она смеется, ее лицо краснеет, тогда скрывается рваная дорожка шрама, пролегшая через щеку. «Откуда у нее этот шрам?» думает Журба.
— Теплее шубы! Не верите? — и Абаканов хлопает себя руками по груди.
Жене холодно, хотя она в лыжном костюме, плотная ткань сыра, ни солнце, ни ветер не высушили. Журба снова предлагает девушке пересесть в кабину. «Вы ведь у нас единственная!» Но девушка отказывается.
— Никаких привилегий, даже единственной!
Тогда он предлагает свой военный плащ. Она и от плаща отказывается.
— В таком случае я воспользуюсь правом старшего. Извольте подчиниться моим приказаниям! — он распахивает широчайший плащ, прячет под него Женю и себя. — Вот так. И нечего ломаться.
— Товарищ начальник, — обращается старик Коровкин к Журбе. — Зачем пустовать месту в кабине? Позвольте сесть Пашеньке. Слабый он у меня. Еще захворает...
— Да что ты, что ты, батя?.. — возмутился Пашка, покраснев.
— Садись, садись, сынок, чего там... Садись, милый...
Но Пашка остается в кузове. Не пошел и старик, не желая расставаться с сыном даже на короткое время.
Машина мчится быстрее, быстрее, шофер великолепно знает каждую ложбинку, каждый поворот дороги. Под плащом тепло, Журба чувствует дыхание девушки, его мрачное настроение мало-помалу проясняется. Они тихо ведут разговор. Почти шепотом. И от этого каждое слово приобретает особый смысл.
— Как вы сюда попали? — спрашивает он Женю.
— Хотите просмотреть анкету?
— Хотя бы так.
Женя рассказывает. Шепотом. И теплое ее дыхание Журба снова чувствует на своем лице.
Училась на рабфаке в Ленинграде и работала на электроламповом заводе. Узнала о большом строительстве. Была комсоргом цеха. Агитировала других и сама вызвалась. Горком комсомола послал по путевке.
— А папа, мама?
— Папа — старый корабельщик. Он понял.
— А мама?
— Мама, как мама...
Я также из Ленинграда. И старик мой корабельщик. В 1906 году его выслали из Питера. Мы очутились в Одессе.
— Интересно!
— Что вы будете делать на площадке? — Он не чувствует ее дыхания, она даже как будто отстранилась от него, и тотчас холодный ветер заполз в какую-то щелочку плаща.
— Что потребуется, то и буду делать.
— Вы злюка!
Они некоторое время молчат.
— Мне не нравится ваш Коровкин. Откуда вы его взяли? — спрашивает Женя.
— Он не мой. Он — Абаканова.
