Наскоро позавтракав, я поспешил на работу, пробыл там до обеда и на обед, вместе с отцом, вернулся домой. Едва зашли в дверь – звонок. И снова, как в мае 1968-го, чертями из табакерки появляются на пороге и тараканами рассыпаются по квартире похожие один на одного коротенькие человечки.
Предъявляют ордер на обыск. Я знаю, что дома у меня ничего нет, но какой удар опять для родителей! Мне предлагается добровольно выдать работу «Государство и социализм», подготовительные рукописи к ней и самиздат.
– У меня ничего нет. Ищите.
Перерыли все от туалета до балкона. Улов оказался убогим: забрали мои армейские записные книжки, несколько полупустых блокнотов, «Ученые записки» с адресом Суперфина, адрес Вероники, чистую копировальную бумагу, несколько листов с разными записями.
Но, переговариваясь по телефону, они знают результат обыска у Юркиной, чего не знаю я.
Руководит операцией начальник следственного отдела Горьковского УКГБ майор Александр Миронович Хохлов – тот самый, что жестко вел следствие у «главаря» четверки Владлена Павленкова и который станет моим следователем. Рассеченная губа придает ему вид матерого следака (или бандита). На подхвате сотрудники УКГБ «без особых примет» Шустанов и Киселев.
Хохлов бесцеремонно копается в письмах и читает их. Среди писем большая подборка посланий Надежды Андреевой к Светлане Павленковой. Надежду распределили в Узбекистан, и она с большим юмором и сарказмом описывала местные нравы и свое положение училки неграмотных великовозрастных учеников, обуреваемых сексуальными проблемами. Никакой крамолы в письмах нет, но противно, что они читаются чужими глазами.
Ссылаясь на ст. 171 УПК, я опротестовываю изъятие всех вещей. Заявляю: «Подобную выемку предметов считаю грубым нарушением Конституции Советского Союза, предоставляющую всем гражданам СССР свободу слова, печати. Считаю, что каждый советский человек имеет право устно и письменно выражать свои мнения и не может нести за это никакого наказания. Такое право предоставлено даже всем гражданам буржуазных государств.»
Обыск, начавшийся в 13:20, заканчивается в 18 часов. Заканчивается довольно курьезно: один из понятых – сосед Иван Иванович Волков сказался неграмотным (после 53 лет Советской власти!), и за него ставит подпись другой понятой – Панов. (В 1968 году обыск готовили основательнее – понятых привезли «своих» из верхней части города, из элитного дома № 1 на пл. Минина.)
– Одевайтесь, поедете с нами.
