Присказки да забавы бабушкины, как дрожжи — тесто, всех вокруг будоражили. Оттого и сама она, что ни день, больше сил набирать стала. И рана ее затягивалась зримо…
* * *
Вероника Галактионовна из библиотеки своей вернулась. Кормить всех принялась. Ели молча. Каждый Медуницу ждал. Когда чай допивать стали, взглянула Елена на Веронику Галактионовну, глазами упросила сперва, потом тихой речью повела:
— Март пришел — холода поубавил. А снег знай валит… Бабушка Мария на костылях очень шустро забегала.
— Выходит, за всю зиму у вас в деревне, партизаны ни одного немца не пристрелили? — мрачно спросил Сергей.
— Сама не видела. Слыхать тоже не слыхала, — переждав немного, ответила Медуница и продолжала, глядя на Сергея: — У немцев деревня наша в тот раз как больничная числилась. И начальники ихние за редкой надобностью к нам в Зимори наведывались. Зато в Сугробине, сказывали, главных немцев очень много хороводилось. Штаб какой-то у них там стоял. Мне про то мамаша-тетка потом разобъяснила…
— Ты хочешь сказать, что для партизан в то время ваша деревня никакой стратегической ценности не представляла? — попытался прокомментировать Шашапал. — И поэтому…
— Что ты, действительно! Договорить человеку не даешь! — вскочив со стула, набросился на Шашапала Ник. — Говори, Елена!.. А ты, Шашапал, помолчи в тряпочку!
— Я потом доскажу. Спать страсть как охота…
Угодил в засаду!
Шашапал сообразил слишком поздно. Путь по извилистой, проходной горловине, зажатой глухими стенами двух четырехэтажек и несколькими кирпичными сараями, Шашапал выбрал как самый короткий, потому что очень торопился. Очередь в аптеке оказалась в два раза длиннее, нежели он предполагал, а надо было еще успеть смотаться за керосином, который бабушка уже вчера занимала у соседки.
Первым из-под арки сарая, заваленного железным хламом, навстречу Шашапалу выпрыгнул осклабившийся Харч.
— Привет, Шашапальчик! Мочу на анализ тащим!
— Микстура от кашля для бабушки, — замялся удивленный неожиданным появлением Шашапал.
— Вот заботливый внучек! — умилился Харч. — Молодец! Возьми с полочки пирожок.
Шашапал растерянно улыбнулся, и тут щеку его обожгла проволочная пулька, пущенная резинкой, закрепленной на двух пальцах.
— О! Пчелка укусила! Бо-бо, Шашапальчик? — заверещал Харч.
— Ну что ты… Наш Шашапал «не плачет и не теряет бодрости духа никогда», — съязвил Конус, возникший за спиной Шашапала. — А где ж твои дружки-тимуровцы?
