Пока кипел чайник и девчонка возилась с заваркой, Иг умывался в ванной, несколько раз подряд подставляя затылок под холодную струю. Выйдя из ванной, Иг небрежно спросил Ника:
— Ну? Рассказал ребятам?
— Ничего я не рассказывал, — осадив брата угрюмым взглядом, сквозь зубы прошипел Ник.
— Конечно. Ты у нас — могила, — озлясь, бросил Иг. — Это я — трепло. Но раз трепло, значит, мне по литеру положено последние известия народу излагать, — и, не дожидаясь реакции брата, заговорил, поворачиваясь к нему спиной: — Оказывается, мать наша еще прошлой весной во время наступления была убита. В последний вечер, когда мы после кино пришли, отец нам похоронку показал.
Ник закашлялся, заскрипел стулом. В ответ Иг оттарабанил с нарочитой четкостью, выговаривая каждую букву в слове:
— Отец нас жалел, и поэтому мы целый год матери на тот свет письма слали. Вернее, отец так исхитрился, что из военкомата письма наши для мамы ему на адрес училища обратно пересылали. А он почерком материнским нам ответы за нее писал. Почерк мамин отец хорошо в глаза вбил. Дальше как было, не помню. Но, в общем, я повыл, подергался, а этот, — Иг неприязненно кивнул на брата, — в себя задвинулся и все ему нипочем.
— Дурак, — не сразу откликнулся Ник.
«Дурака» Иг пропустил мимо ушей. Попросив у Медуницы еще один чайник поставить, Иг продолжал:
— Тогда вечером отец сказал, что выпросил в училище два дня свободных и «виллис». Увез нас рано поутру в заповедное место, на Московском канале. Когда бродили там в зарослях, отец про детство свое рассказывал. Как три раза тонул, пока плавать научился. Потом костер развели, картошку в угли печь забросили. Отец сказал, что в военкомате ему адрес госпитального начальника мамы нашей обещали добыть. И будто начальник тот знает, где могила ее. Как отец с начальником спишется, мы втроем на могилу к матери поедем.
— Может, хватит сопли разводить, — по-прежнему не оборачиваясь к брату, пробурчал Ник.
— Я же людям говорю, не кому-нибудь, — прищурился Иг. — Анды мы? Или как Щава с Харчем — кто больше ухватит?
Ник сжался, упрямо сомкнув губы.
— Мята кончилась, — подвигая Игу полную чашку, посетовала Медуница.
— Лето впереди. Наберем, — успокоил Медуницу Иг.
Поднявшись и обойдя стол, Иг присел на корточки перед братом, уступчиво попросил:
— Доскажи дальше ты.
— Нет-нет, — замотал головой Ник, устыженный доброжелательностью брата, — ты уж начал…
Иг, словно прощения выжидая, долго смотрел на ребят, вернулся к своей чашке со слабой заваркой, тихо спросил, глядя на Елену:
