— А я любого жмота распалю до самой… Подход надо иметь к человеку, курсант Сачков… — И Теленков снисходительно похлопал Сачкова по плечу… Сачков, который был в два раза старше Теленкова, принял доверительность дежурного, как пряник…
Теленков вышел из уборной и увидел, что у дневального из рукава шинели, как из трубы, валил дым… Это уж было из ряда вон. На посту — курить!
— Ты что, Загнишеев?.. — Теленков выразительно постучал ему по лбу согнутым пальцем.
— А кто видит-то! — огрызнулся Загнишеев.
— Прекрати, идиот… Ты что, хочешь, чтоб Горышич нас снял с наряда? — Загнишеев послюнил палец, аккуратно затушил цигарку и глубоко запрятал ее в карман… Теленков прошелся еще три раза от бачка до тумбочки, постоял у окна, посмотрел на темный двор казармы. Одинокая лампочка на столбе качалась, и по мокрой траве скользило желтое маслянистое пятно.
— Боже мой, какая тоска!.. Хоть бы поскорее на фронт! — подумал Пашка. — Если будут оставлять в училище командиром учебного взвода… Ни за что… В ноги брошусь генералу, чтоб отпустили на фронт…
Дело в том, то фамилия Теленкова все эти месяцы висела в главном учебном корпусе на Доске почета. И в довершение всего он экзамены сдал на пятерки… Командир батареи Лобарев весьма прозрачно давал ему понять, что он может быть оставлен в училище в должности командира учебного взвода… Размышления Теленкова прервал голос Птоломея:
— Дежурный, время!
— Сколько? — спросил Теленков.
— Без пяти восемь…
И в ту же минуту закричал дежурный по соседней батарее.
— Пятнадцатая! Строиться на ужин!
— Шестнадцатая, выходи строиться!
Теленков, набрав в легкие воздуха, рявкнул:
— Четырнадцатая батарея! Выходи строиться!
Четырнадцатая батарея давно ждала этой самой родной команды. Курсанты соскакивали с нар, на ходу подпоясывались ремнями и уже в строю застегивали воротнички.
— Подравняйсь! — командовал Теленков. — Смирно!
И, одернув гимнастерку, резко печатая шаг, пошел в каптерку — доложить Горышичу, что рота построена на ужин.
Через минуту из каптерки вышел сутулый Горышич в своей неизменной фуражке, полинявшей до неопределимого цвета, которая держалась не на голове, а на огромных ушах.
Пройдя туда и обратно строй, сумрачно глядя исподлобья, Горышич остановился на правом фланге и совершенно равнодушно, лениво протянул:
— А у Малешкина опять пилотка задом наперед… Куда только смотрят дежурный и помкомвзвода?
Горышич выпятил грудь и проскрипел:
— Сержант Теленков, распустить батарею.
