— Перепугался я. Я и охотников–то боялся. Кто их знает, кто они такие… Да и Костиненко меня отговорил. Он догнал меня к тому времени. «Зачем, говорит, нам с тобой ввязываться. По нынешним временам молчать, говорит, лучше».
— Значит, и Костиненко видел четверых на обочине?
— Не знаю. Может и видел. Когда он догнал меня, я сказал ему, что видел
— Так! — поднялся Васильев, с трудом сдерживая негодование. — А знаешь ли ты, дубина стоеросовая, что тем самым ты сделал себя соучастником крупного государственного преступления! Что из–за твоей противной трусости погибли такие замечательные люди! А может, ты разыгрываешь идиота, и сам являешься участником этой банды?
— Товарищ начальник! — уже в голос взвыл Карболай и заплакал настоящими слезами. — Никакой я не участник!.. Никому я плохого не сделал! Испугался я! Крест святой, испугался!
— До выяснения всех обстоятельств преступления я тебя арестовываю и немедля отправляю в город. Все! Подпиши протокол.
Снова в избу ввели Костиненко.
— Почему ты, гражданин Костиненко, скрыл от следствия, что видел на тракте вооруженных четверых людей?
— А я не видел их, гражданин начальник.
— Как это так — Карболай видел, а ты нет!
— Так уж вышло. И прямо скажу — не очень жалею.
— Почему?
— Мало радости по нынешним временам встретить людей с оружием на дороге. Который год ездишь как заяц — сердце в пятках. Грабят у нас.
— Как же так получилось, что ты не видел их?
— А я вторым ехал, Карболаю вслед…
— Ну и что?
— Ясное дело — что? Спал я. Ну, если не спал, так подремывал. Дорога дальняя, усыпляет она…
— Значит, поспать любишь, — недобро усмехнулся Васильев, поняв, что перед ним не такой простак, как Карболай, и ухо надо держать востро.
— А когда же и спать мужику, как не в дороге, да не в эту пору. Вот скоро земля подсохнет, тут не до сна будет.
— Сказал тебе Карболай, что он видел людей на тракте?
— Сказал.
— Почему же ты отговорил его сообщить об этом повстречавшимся вам охотникам?
— По тому же самому. Откуда знать — охотники они или не охотники? А вдруг из той же компании? По нынешним временам уж лучше в стороне быть… Вот ведь — что мной сделано? Проехал тихо–мирно по тракту, а и то вон хлопот сколько?! Вчера день потерял, сегодня… А мужик ведь не на должности, ему жалованья не платят.
— Из–за такой твоей политики теперь придется тебе еще не один день потерять! — сказал Васильев.
— Да уж понял я это, — удрученно покачал головой Костиненко. — Давно понял… Потому и не сказал сразу про ту самую банду. Авось пронесет, думаю… Нет уж, не будет, как видно, доли мужику и при нашей народной власти. Нет к нему сочувствия.
