— Цыплята! Цыплята отборные! Дешевые!
Тыкаясь маленькими головами в проволочную сетку, бедные жертвы жалостно пищали. Они не были отборные. И не дешевые. Они хотели на волю. Они хотели, чтоб им возвратили право гулять, поклевывая землю, по обширному и далекому теперь двору.
— Эй!
Лошадь услыхала зов и остановилась, покуда хозяин тянул свой клич:
— Деше-о-вые!
Грубого вида седобородый человек, стоявший в дверях какого-то домишки, подзывал торговца, махая в воздухе огромной ручищей.
Сколько? Столько-то. Принялись яростно торговаться. Ни за что не желали прийти к соглашению. Торговец говорил покойно и важно. Покупатель кипятился.
— Ну вот хотя бы эта белая курочка — разве не стоит своей цены?
— И правда, жирна… А глазищи-то! Черные-пречерные!.. Ну ладно, договорились.
Человек с всклокоченной бородой снова затянул ту же песню, пронзительно и будя людей за окнами:
— Цыплята отборные! Дешевые!
Зажав курицу под мышкой, покупатель, довольный, вернулся к себе.
— Инасия! Смотри-ка, что я купил!
Жена хранила выражение недовольства, скрытое в каждой морщинке. Она не отозвалась.
— Смотри, какие глаза! Черные-черные… Говорю, понравилась она мне, ну и купил. Вот увидишь, добрая будет курица.
— Да ладно!
Во дворе, почувствовав вернувшуюся к ней свободу, курочка пошевелила лапками и начала торопливо клевать маисовые зерна, которые новый хозяин кидал ей в изобилии, видимо забавляясь.
Улица была окраинная, тихая, безлюдная. Вверх по холму город тянулся, полный деревьев днем и огней ночью. Возле домика росли питанги, под чьей тенью курам удобно было поклевывать и на чьих ветках можно было отдыхать.
Курочка не заметила большой разницы между теперешней своей жизнью и тою, что знала она раньше в далеком краю, где родилась. Очень, наверно, далеком. Она помнила смутно, как впихнули ее куда-то вместе с сердитыми, насупленными подругами. Ее схватили безо всяких церемоний, бросив в какой-то курятник на колесах, очень длинный и совсем не похожий на тот, где она доселе жила, без привычных насестов для сна и отдыха. Потом она услыхала откуда-то снаружи странный крик, режущий, пронзительный. Пейзаж за решеткой побежал мимо, в то время как курятник весь содрогался, подскакивая и грохоча, причем грохот шел откуда-то снизу. От времени до времени пейзаж останавливался. Но затем опять повторялся тот странный крик, и пейзаж снова проносился мимо. К вечеру пейзаж пропал, и мимо стали мелькать огни с промежутками. Такого фейерверка курочка еще отродясь не видала. Хотя она, по правде сказать, вообще никогда не видала фейерверка. До чего ж красиво, до чего ж красиво! Она задремала, в полугрезе, счастливая…
