— Вам что-нибудь принести?
— Хорошо бы, внучек, а то совсем ноги не слушаются. Пока не стреляли, дочка приходила, она за мостом живет, или соседка, Степановна, она мне покушать приносила. А вот уже пять дней никто не ходит, не знаю, живы ли. Там хлебушек есть, на кухне, если мыши не поели, посмотри. Возьми и сам покушай.
Грэг быстро прошелся по кухне — нестерпимо пахло мышами, на столе лежали кучки мелкого черного помета. В хлебнице он обнаружил немного твердого, как сухарь, зато нетронутого мышами хлеба и отнес бабульке. Та по-прежнему лежала в кровати, заваленная кучей одеял, верхней одеждой и разноцветными халатами.
— Холодно мне, — поймав удивленный взгляд Грэга, пояснила она. — Не греет кровушка ничего, — и сильно закашлялась. — Заболела вот еще, температура. Не укушу я хлебушек, сильно черствый.
— Я скоро вернусь. — Грэг дал старушке стакан с водой и побежал к выходу.
Через час он вернулся с санитаром «Донбасса» Дрыном. Они зашли в хату и с удивлением обнаружили, что возле бабушки сидит еще одна, точно такая же сухенькая богообразная старушка. Обе женщины сосредоточенно с надеждой смотрели из-под платков на солдат. Два их сморщенных личика, одежда и интерьер напоминали открытку из Непала или Бутана. Чего они ждали от солдат, интересно? Дрын сделал бабульке укол демидрола с анальгином, чтобы сбить температуру, Грэг оставил на столе двухлитровую пластиковую бутылку с водой и жменю конфет с печеньем.
— Спасибо, — поблагодарила старушка. — Степановна теперь вот бульону мне наварит.
— Мы будем за вас молиться, — сказала им вслед Степановна и перекрестила. «Молитесь, — подумал Грэг. — Молитва еще никому не помешала».
Вскоре Грэг закончил свою скоротечную карьеру водителя в «Свитязе» и вернулся в свой батальон. Когда он уходил из школы в расположение «Днепра-1», с удивлением обнаружил, что «уазик» с телами комбата «Херсона» Руслана Сторчеуса и его водителя до сих пор находится на том же перекрестке, где их застрелили. На все вопросы, почему не забрали «двухсотых», бойцы только недоуменно пожимали плечами: не до того, целые сутки шли обстрелы. Добровольцев насобиралось шесть человек.
Бойцы осторожно пробирались вперед. Грэг шел вторым. Из-за не очень широких плеч бойца «Донбасса» с позывным Шева он прекрасно видел пустынную улицу и пыльный перекресток, хлипкие заборы и кривые лавочки. В этот обеденный час над Иловайском установилась мертвая тишина, воздух стоял неподвижно и слегка дрожал, грозя лопнуть от перегрева, солнце и пот выжигали глаза, но все равно вокруг было так мирно и хорошо, что если бы не автоматы в руках, то могло показаться, что война — это сон. Ощущение нереальности усилила девочка лет восьми-девяти: сначала Грэг услышал «дзынь-дзынь» — он быстро снял автомат с предохранителя и направил в сторону, откуда раздавался подозрительный звук. То же сделали остальные пятеро бойцов — через мгновение они готовы были нажать на спусковые крючки и, только когда увидели велосипед и девочку на нем, опустили оружие. Грэг выдохнул. По лицу градом струился пот — он только что чуть не застрелил ребенка. Понимающе переглянулся с товарищами. И тут же по ним с другой стороны улицы раздалась очередь, бойцы бросились на землю, и Грэг с внутренним криком — «аааааааааа!!!» — краем глаза заметил, что девочка тоже упала, отбросив велосипед в сторону, но быстро вскочила на ноги и убежала за угол — ее даже не ранило. Бойцы, сначала немного замешкавшись, ответили дружным залпом из всех шести стволов. Через пять минут они уже доставали тела двух убитых вчера товарищей из машины. Очевидно, их группу здесь не ждали и стрелял по ним какой-то залетный сепаратист, который, получив отпор, быстро скрылся.
