Помогая выносить раненых, Франко сделал четыре ходки. Его высокая фигура служила отличной мишенью, но Дрын, наш начмед, не успевал еще сделать перевязки вновь поступившим, как Франко с Мастером уже тащили очередного «трехсотого». Дрын чувствовал во Франко, несмотря на разницу в возрасте и всем остальном — казалось бы, что между ними может быть общего? — родственную душу. Франко, как ребенок, любил фотографировать планшетом и обаятельно матерился по-английски, ослепительно при этом улыбаясь, в нем очень гармонично сочетались эти два качества — детская непосредственность и брутальная интеллегентность, удивительно приятная смесь:
— Франко, факинг шит?
— Факинг шит!
Очень простой, спокойный, ясный, колоритный дядька с твердым, как скала, характером. Не любил пьяных, ругался до пены у рта с теми, кто пил в батальоне; бесился, как всякий правильный человек, из-за плохой организации в армии. Алина сделала перевязку, Дрын пытался поставить тяжелораненому Франко капельницу, но сильное кровотечение в легких практически не оставляло шансов на жизнь. Франко умер через несколько минут после того, как его доставили в школу, но никто не хотел в это поверить.
В небольшую постройку, которую медики приспособили под санчасть, заходили бойцы и спрашивали, правда ли, что Франко умер, и Дрын молча кивал на прикрытое серой простыней длинное худое тело Марко Паславского. У бойцов от изумления и горя искажались лица — многие считали украинского американца своим близким товарищем.
Легкое настроение, которое витало в батальоне вчера, после сегодняшнего неудавшегося штурма сменилось горечью невозвратных потерь.
В медицинском институте тридцатичетырехлетний Дрын получил специальность врача-психиатра. До войны он работал в общественной организации «Всеукраинская сеть людей, живущая с ВИЧ», помогая справляться инфицированным с их внутренними проблемами, и был вполне доволен своей работой. Когда начался Майдан, пришел в медсанчасть одним из первых, оттуда — сразу же в «Донбасс», где сначала стал санинструктором первой штурмовой роты, а в середине августа — начальником медчасти всего батальона. Здесь, на передке, Дрын впервые пожалел, что не выбрал другую врачебную специальность. Психиатр — это не совсем тот доктор, который остро необходим на фронте. Для того чтобы поговорить с солдатом по душам, с ним нужно или помолиться, или выпить, быть священником или собутыльником, но совсем не обязательно — психиатром. Врачей на передовой не хватало катастрофически, поэтому основную нагрузку несли парамедики — люди, ставшие медсестрами и стрелками-санитарами после курсов оказания первой помощи. Многие из них, как и Дрын, получили первые серьезные навыки во время кровавого зимнего противостояния на улице Грушевского и в первых боях на востоке.
