— Да, в общем-то, какая покойникам разница? — Джинсы Андрея Александровича Кабану нравились. — День-два перекантоваться... Ребятки, заходите, вот вам по соточке сразу и по две будет потом — выносите осторожно, кладите в машину. Гроб дома, там сразу батю обмоем и приоденем. Спасибо вам и главврачу еще раз, до свидания!
Синие больничные штаны прямо аж взбодрились на коленях:
— Не забывайте родные края, Андрей Александрович!
Последних при Кабане из морга забрали Смеляковых — отца-боксера Воху и сына Артемку. Случилось это 5 сентября, когда «Иловайский котел» уже сварил и превратил в кровавое месиво несколько сотен, если не тысячу людей. К этому времени Кабан значительно окреп и мог более-менее уверенно перемещаться без посторонней помощи, еще два-три дня, считал он, и можно смело отсюда выбираться. Рана кровила, но каждые прожитые сутки прибавляли сил, и если бы к нормальному лечению, которое он получал, добавить нормальное питание, то выздоравливал бы Кабан значительно быстрее. Но с едой дело обстояло по-прежнему туго — ни Нюся, ни Викуся тут ему помочь ничем не могли — сами жили, затянув пояса, без зарплат четвертый месяц, а своих денег Кабан не имел — все осталось на заставе и, вероятно, пропало. Так что Кабан изрядно сбросил в весе, за две недели — килограмм пять-семь, а то и все десять.
Вечером накануне к нему приходил Степан, отец интерна Жени. Женя как-то обмолвился, что у его отца брат, то есть его, Женин, родной дядя, служит где-то в штабе погранвойск в Харькове и наверняка может помочь. Кабан рад был схватиться за любую ниточку, тем более, что интерну он доверял — Женя уже несколько дней переписывался с его женой в социальной сети, так что находился в курсе всех проблем.
Степан, военный пенсионер-инвалид, сильно хромал на одну ногу и оказался человеком, для которого теоретически нет ничего невозможного:
— Я, — сказал он, поздоровавшись и осторожно присев на полочку, — тут всех знаю, и меня тут все знают. Так что порешаем все вопросы.
— Я тоже тут всех знаю, — мрачно пошутил Кабан, глядя на лежащих рядом покойников.
Чем Степа занимался в жизни и что, кроме пенсии военного инвалида, его кормило, так и осталось для Кабана загадкой. Из всего сказанного он понял только одно — нет такого дела в Амвросиевке, которое не решалось бы без Степана. После получаса околовсяческих бесед Кабан, устав от массы фактов и незнакомых фамилий, чтобы как-то подвести разговор к сути, спросил, как Степа относится к войне и Януковичу.
