Когда получалось, Слава снимал телефоном из окна, но трудно сделать качественную запись, лежа на полу автобуса. И все же в трясущийся кадр попали окопы, возле которых стоят солдаты неизвестной армии, машущие руками, словно прощаясь, и бронетехника без маркировки под белыми флагами.
Через несколько минут начался уже плотный обстрел. Слава вместе с Егором и Тарасом, пригнувшись к полу изо всех сил, только и слышали, как тарахтят пули о броню автобуса, который при первых же выстрелах резко развернулся и поехал в обратную сторону, навстречу оставшимся в хвосте машинам.
— Читайте молитву, — обернувшись с первого сиденья, сказал Береза. — Матір Божа поперед...
— Матір Божа поперед... — хором повторили журналисты.
— Синку Божий позаду... — продолжил Береза.
— Синку Божий позаду...
— Янголи по сторонам...
— Янголи по сторонам...
— Що буде мені, то й буде вам! Про себя читайте, не вслух!
Слава, стараясь запомнить, шепотом повторил молитву еще раз. Он вряд ли возлагал надежду на спасение на промысел Божий, скорее, он понимал, что нужно как можно крепче держаться за военных: генерала Хомчака и комбата Березу. Все-таки они — командиры, им не дадут пропасть, их будут искать, у них есть рация, связь со штабом АТО, словом, журналистам повезло и с бронированным автобусом, и с компанией, которая в нем ехала.
Через несколько минут автобус остановился в селе, и внутрь затащили раненого бойца. В какой-то момент Слава понял, что их автобус оторвался от остальных, но не знал, хорошо это или плохо, до самого того момента, когда вдруг не увидел сквозь лобовое стекло несколько пушек, которые били по ним прямой наводкой. Каким-то чудом водитель заложил вираж, и они выскочили на кукурузное поле, которое пересекли в мгновение ока. Остановившись на меже с посадкой, Береза крикнул журналистам какую-то глупость, типа: «Готовьтесь к войне! — будто бы все это время они прогуливались по Мариинскому парку. — Закрывайте машины ветками!»
Укрыв транспорт, пятнадцать человек во главе с генералом Хомчаком и двумя комбатами Тетеруком и Березой залегли в посадке на землю и затаились. Вокруг шел страшный бой. В полях взрывались мины, строчили автоматы, хлопали гранатометы — придя в себя от неожиданной атаки, украинцы давали жесткий отпор. Первый час они лежали, даже не имея возможности поднять головы — над ними, сбивая ветки и листву, свистели пули. Слава не представлял себе, что творится там, на дороге, сколько человек уже погибло, сколько умирает сейчас в неравном бою. Ни генерал Хомчак, ни комбаты не предпринимали никаких попыток вмешаться в происходящее, они ничего не делали для того, чтобы взять руководство боем на себя, спасти своих людей. Командиры, как и рядовые бойцы, как и журналисты, лежали в посадке и ждали возможности выйти из-под обстрела. Возможно, это было правильно, возможно, так и гласит военная наука, Слава не знал. Он тоже ждал возможности спастись и надеялся на военную смекалку этих людей. Ему хотелось вжаться в землю, вдавить себя в нее, стать камбалой, плоской, никому не нужной, рыбой.
