Прощай, мой ангел | страница 11
— Сослагательное наклонение — штука коварная, Адам… Что было бы, если…
— Америка… — Шевчук подлил в стакан. — Вон, вместо процентовки у них квота согласно численности… не лицензированные исследования… и сразу — какой технологический скачок… а мы плетемся в хвосте… да еще немного, они нас так обгонят… Нет у людей традиций научного поиска? Чушь! Консерватизм это, а не традиции.
В чем-то он, Адам, прав… Древний вид, очень древний… Да еще обоеполый… то есть, и с биологической точки зрения консервативный… надо же, такой каприз эволюции…
— Может быть, вскоре… — вдруг со значением произнес Себастиан.
— Что — вскоре?
— У нас тоже есть прогрессивные политики…
— Аскольд, — проговорил Шевчук с отвращением.
— Хотя бы… Слышали его выступление?
— Да чушь все это… — Шевчук покачал головой. — Он просто под себя подгрести все хочет, твой Аскольд…
— Нет! — так и взвился Себастиан. — Он полагает… слишком много злоупотреблений на местах… Людям надо дать свободу. Самоуправление.
— Ну-ну, — неопределенно проговорил Шевчук.
Бучко сказал:
— А что, нам бы развернуться… Вон, американцы молодцы какие! У них авангардисты в Национальном музее висят… А у нас…
— На столбах, — пылко подсказал поэт-мясоруб.
— Ну, — Бучко печально покачал головой, — это ты загнул… Они же жалостливые, мажоры… Вон, Ляшенко и то жалеют. Все спорят — вводить смертную казнь, не вводить…
— Брось! — напирал поэт. — Жалостливые! Кому она нужна, эта их жалость? Вон, этот писатель американский… ну, с Миссисипи… как сказал? «Человек — это звучит гордо!» А мы тут… Ты что, плохой художник? А почему не наверху? Почему не пробился? Нормальный, благонадежный человек — какой там у тебя ИТ? Семьдесят пять! — а картины комиссия завернула: мазня, беспредметная живопись, реализма нет… Они же тупые, мажоры, — понимают только то, что словами пересказать можно…
— Вовсе нет, — не выдержал Себастиан. — Я же понимаю.
— Да что ты там понимаешь, — презрительно сказал Шевчук. — Поднахватался по верхам… Художника из себя строишь… мэтра… Вы паразитируете на нашей культуре — все вы.
— Я? — Он аж задохнулся. — Я паразитирую?
— Да ладно тебе, — примирительно вмешался Бучко. — Оставь ты парня в покое.
Но Шевчука уже было трудно остановить.
— В демократию играешь. Острых ощущений захотелось… А ты поживи тут, в Нижнем Городе, походи по улицам.
— Уж походил. — Себастиан машинально потрогал разбитую губу.
— Нищета… грязь… — гнул свое Шевчук. — Крысы…
— Господи, Адам, — удивился я, — так тут же именно люди всем и заправляют… На что ты жалуешься?