– Боже, за меня уже все решено! Может, нас уже повенчали?
– Нас могли повенчать деревья. Но это никак не похоже на людское венчание.
– Это и есть ваши вещие слова, непонятные обычному человеку?
– Давайте спустимся к реке. Там есть пристань. Мы можем прокатиться на речном трамвайчике.
Они покинули смотровую площадку и стали спускаться с лесистой горы по тропинкам. Подкопаев шел рядом с Вероникой. Хотел коснуться ее руки и робел, боялся ее насмешки, чувствовал над собой ее превосходство.
– Вот клен, – сказала она, останавливаясь у могучего темно-зеленого дерева. С листвы стекали холодные сладкие запахи. – Подойдите к дереву.
Он пошел по траве и приблизился к клену.
– А теперь прижмитесь грудью к стволу и коснитесь его лбом.
Улыбаясь, повинуясь, Подкопаев выполнил ее указание. Грудь и живот чувствовали прохладный шершавый ствол. Лоб прижимался к морщинистой коре. Пахло влагой, сырым деревом. По стволу близко от глаз ползла крохотная, с прозрачным тельцем букашка.
– Представьте себе, что вы становитесь деревом. – Вероника подошла сзади, положила ладонь ему на затылок, а другой осторожно надавила поясницу.
Он почувствовал, что углубляется внутрь дерева, погружается в живую сочную древесину. Сквозь его ноги, бедра, грудь проходят упругие волокна, множество крохотных влажных сосудов, по которым идет непрерывное восходящее движение соков. Он пронизан тугими струнами, которые слабо гудят. Все его тело превратилось в сочную живую материю, стремящуюся ввысь. Вероника была здесь, рядом с ним, в дереве. Их тела касались, плотно прижимались друг к другу. Сплетались, перевитые волокнами. Ее соки перетекали в него, а он изливал в нее свои соки. Обнявшись, они стремились ввысь. Там, где ветки дерева расходились в стороны, расходились и они и любовались друг другом. Шелестели нежно листвой. Обнимали друг друга, целуясь листьями, нежным шепотом называли друг друга по имени. Когда синяя туча встала над ними и полил дождь, она замерла, вытянулась, подняла вверх руки. А он, превратившись в дождь, омывал ее, целовал каждой капелькой. Проникал сквозь улыбающиеся губы, лился сквозь сжатые колени, мочил ее брови. И она, спасаясь от капель, закрывала синие глаза, а потом открывала, и он ликовал, видя их лазурь. Обожал ее, лился по ее бедрам, груди, чувствовал на губах благоухание ее груди. Они были неразлучны. Когда всходило солнце, он старался, чтобы на ее ветки не падала тень, и отклонялся в сторону. Она нежилась в утреннем солнце, прекрасная и желанная после сна. А когда всходила луна, она отводила ветки, любуясь, как в голубом свете блестит его листва. В тихие звездные ночи они замирали, обнявшись, видя, как текут над ними созвездия, и одна звезда была такая же синяя, как ее глаза. Зимой, когда на ветвях лежал снег, прилетали снегири. Их красные грудки были как цветы, и он тихонько смахивал со своих ветвей снегирей, чтобы всю ее усыпать цветами. Наслаждение, которое он испытывал, было непрерывным, неутолимым, неиссякаемым. Она вся со своими плечами, бедрами, грудью, своими небесными глазами входила в него, и он погружал ее в себя, окружая своей древесной плотью и неистощимой нежностью. А потом он погружался в нее, жил в ее лоне, и она чувствовала, как он, находясь в ее жаркой глубине, целует ее. Они прожили огромную древесную жизнь, находясь на одном месте, на склоне горы, на крутом речном берегу. Земля вращалась вокруг них, и они побывали во всех краях света. Они не расставались даже тогда, когда их ветки охватил огонь. Дерево горело, и они целовали друг друга в огне. Называли самыми нежными именами. А когда сгорели, превратились в дым и летели вместе в облаке дыма. Среди снегов на пустой дороге одинокий путник вдруг уловил дуновение сладкого дыма.
