Подкопаев приходил в себя. Видел, как смыкается дерево. В счастливом изнеможении опустился на траву у ног Вероники.
Она подала ему руку, помогла подняться. Они вышли на берег Москва-реки, где стояла пристань и старая кассирша продавала билеты. Скоро подошел речной трамвайчик, юнга наматывал на стальные тумбы канат. Они прошли на пустую палубу и сели на деревянную скамью. Кораблик задрожал, поплыл.
– Какое чудесное наваждение, – сказал Подкопаев.
– У вас воображение художника. Вы наяву видите сны.
– Хочу написать книгу сновидений.
– Что же мешает?
– Нужно не расставаться.
Он вдруг почувствовал, как Вероника ему дорога, как прекрасна, какая небывалая нежность и восхищение в нем. Как небывало сверкает река. Как великолепны сталинские дома на набережной. Какая изумрудная зелень в Нескучном саду. Его обостренный взгляд различил голубей, притаившихся в каменном цветке капители.
Ее узкая смуглая рука лежала на поручне. Чудесные пальцы с длинными розовыми ногтями были похожи на лепестки. Подкопаев хотел накрыть ее руку своей, взять в ладонь эти нежные лепестки. Не решался. «Возьму, когда проплывем Нескучный сад». «Возьму, когда минуем хрустальный мост».
Стеклянный мост проплыл над их головами. Крымский мост со своими серебряными струнами приближался. Подкопаев накрыл рукой ее руку. Ее пальцы едва шевельнулись, словно пойманная бабочка.
Крымский мост надвигался, мерцали слюдой автомобили. Он держал ее руку. И вдруг близко от борта с ревом пронесся катер, поднимая пенную волну. На палубу трамвайчика с катера полетел куль. Шлепнул о палубу. Подкопаев увидел, что это мертвая собака, черная, с окровавленным боком, та самая, которую мучили в клетке.
– Кто это? – воскликнул Подкопаев, наклоняясь над бортом.
Он глядел вслед стремительно уплывавшему катеру с неразличимыми в нем людьми.
– Видимо, те, кому не понравилось, как вы взяли меня за руку, – сказала Вероника.
Появился юнга с целлофановым пакетом. Брезгливо засунул собаку и унес.
Подкопаев и Вероника вышли на ближайшей пристани на Фрунзенской набережной.
В знакомом особняке, в рабочем кабинете, их принял хозяин Всеволод Борисович Школьник. Он был в рубахе и жилетке, завершал разговор с секретарем, хватавшим на лету его указания.
– Продолжаем настаивать на приватной встрече с директорами Барклай-банка. Мы не можем терять кредиторов. Уральским ребятам не отказывайте, но перенесите встречу на следующую неделю. Два билета на «Люфтганзу», на ночные рейсы. И один билет в Лондон, в Хитроу, завтра в ночь!
