Чоновцам еще не приходилось оказываться в такой ситуации. Бойцы растеряно попятились.
— Но-но! — прикрикнул один, пытаясь потеснить бандита штыком. — Не балуй!
— Сам не балуй, дядя! — весело осклабился урка. — Видишь, какую кралю я на мушке держу? Дай пройти, если не хочешь, чтобы я этой бабенции мозги вышиб.
Колычев пристально уставился на него, вспоминая.
— Леха-конокрад?
— Он самый! — снова заухмылялся уголовник. — Стало быть, известна вам моя физиономия!
— Еще как известна. Только говорили, что убили тебя.
— То брехня была! Слухи…
Конокрад гоготнул.
— Отпусти девушку, — сказал Колычев.
— Да ну?! — изумился Леха. — С какой такой стати?
— Отпусти, — повторил Колычев. — Тебе же хуже будет.
— Я ведь выстрелю, — сказал бандит. — Ей-богу, выстрелю, если меня не пропустите. Ты меня знаешь, Колычев.
— Знаю, Леха, — кивнул сыщик. — Знаю, что для тебя человеческая жизнь — копейка.
— То-то, — польщенно произнес Леха. — Выпусти меня и моих корешей, и никто не умрет. Слово даю.
— Много твое воровское слово стоит! — брезгливо сказал Колычев.
Он поискал взглядом напряженно сидевшего Елисеева, повел бровью: ну что же ты сидишь, Петр! Придумай что-нибудь…
Елисеев осторожно опустил подбородок. Он и сам лихорадочно искал способ, как выкрутиться из ситуации. Жалко девчонку — Колычев сказал, что бандиту убить ее — раз плюнуть. И Борис тоже не отступится. Не станет он выпускать конокрада из ресторана. Для него это — что ржавым ножом по печенке. Ведь кто такой конокрад — это не просто вор, а еще и убийца. Уводя лошадей, он фактически обрекал крестьянскую семью на голодную смерть. Нельзя прожить в деревне без лошади. Для огромного большинства крестьян — она единственная кормилица. На ней и вспашешь, и за сеном съездишь, и товар отвезешь. Не зря сельчане, поймав конокрада на месте преступления, зачастую люто с ним расправлялись.
Что делать?
Спутник девушки сделал попытку подняться.
— Лиза!
— Сидеть! — властно прикрикнул на него Леха.
Он бешено крутил головой, не выпуская из поля внимания никого из присутствующих.
Опытный, сука! — подумал Елисеев.
Он попробовал пошевелиться и сразу замер, когда бандит зацокал языком.
— Не надо ерзать, дядя. А ты, — прикрикнул он на отца Лизы, — опусти зад на стул и сиди ровно.
— Сердце, — сдавленно прохрипел тот. — Мне нужно достать лекарство.
— Доставай, — любезно согласился тот, словно козыряя перед Колычевым своим гуманизмом.
Мужчина обессилено плюхнулся на место, достал дрожащими руками из внутреннего кармана пиджака какую-то склянку с пилюлями, но тут же уронил. Маленький бутылек покатился по полу, замерев возле штиблет Елисеева.
