Тогда испуганный матрос разбудил Вадима. Вдвоем они подошли к капитанской каюте. Дверь открылась. Чумак стоял на пороге. За ним на полу блестели осколки стакана. Кроме капитана, в каюте никого не было.
- В чем дело? - резко спросил Чумак.
- Видны огни города. Вы просили разбудить вас.
- А почему разбудили помощника?
-Мне показалось, у вас кто-то чужой, - растерялся матрос. - И долго не открывали...
- Вы ошиблись, - сказал капитан.
Вахтенный растерялся еще больше:
- Я слышал чужой голос...
- Вам отвечал я, - твердо произнес Чумак и обратился к Вадиму: Можете идти к себе.
Утром капитан появился на палубе с завязанной щекой. Он заметил пристальный взгляд своего помощника и проворчал, как бы про себя;
- Зубы болят...
Его коричневое от загара лицо с острым носом и острым подбородком подергивалось от боли.
Опускаясь в машинное отделение, Вадим встретил корабельного врача и сказал, что у капитана разболелись зубы. Врач направился в каюту за инструментами и лекарством, а Вадим, приняв новое решение, вернулся к Чумаку. Они стояли рядом и молчали. Вскоре появился врач с металлической коробочкой в руке.
- Михаил Никодимович, - сказал он, подходя к капитану, - я слышал, у вас болят зубы. Пройдемте в каюту, я вас осмотрю
Испуганное выражение промелькнуло на лице капитана, он отступил от врача. Но тут же опомнился и улыбнулся:
- Боль уже проходит...
- Но осмотреть зубы не мешает, - настаивал врач. Капитан отвернулся, показывая, что разговор окончен. Врач обиделся и ушел.
Жесткое лицо Чумака повернулось к Вадиму:
- Не стоило беспокоить доктора из-за таких пустяков.
Он не счел нужным ничего объяснять. Он стоял на мостике сосредоточенный, ушедший в себя, и думал об уродливом несоответствии жизни: в сознании еще бушует воля к подвигам, а одряхлевшее тело уже не в силах ее выполнить...
Это были печальные мысли, но почему-то голова капитана гордо подымалась, и лицо светлело...
Чем ближе подходил "Поиск" к бухте Молчания, тем больше волновался Вадим. Странности в поведении капитана настораживали. Может быть, это следствие болезни. Если память не вернулась к Чумаку, сможет ли он провести судно в узком скалистом проходе?
Море становилось все более бурным. Оно с размаху, тяжело и твердо било о борта волнами, словно мешками с песком. Огромные волны, разрезанные надвое носом корабля, глухо рычали. Иногда раздавался такой звук, будто какое-то чудовище причмокивало языком.
Появились рифы. В белой пене они поднимались из глубин моря, как зубы. "Поиск" все время лавировал между ними.
