Как же приятно сказать это вслух.
— Я ожидала лучших манер от сына директора, — говорит бабуля, пропуская мое последнее замечание мимо ушей.
— Можешь представить, как Лиза поступила бы в таком случае? — внезапно спрашивает мой дедушка, поднимая взгляд от пирога.
Я смотрю на дедушку, мне любопытно:
— Что? Что бы сделала мама?
— Даже не хочу об этом думать, — говорит бабуля, выбрасывая вперед руку, словно регулировщик на дороге, приказывающий нам остановиться.
— Твоя мама составила бы целый список дел, — продолжает дедушка, не оставляя на тарелке ни единого кусочка. — Начала бы с петиции. Потом нарисовала бы большой плакат и ходила с ним вокруг школы. Злая до чертиков.
Конечно же, моя мама так поступила бы. Ее подростковый бунт начался задолго до того, как она переехала на северо-запад и присоединилась к «Бунтаррркам». На следующий день после того, как директор объявил, что дресс-код больше не позволяет красить волосы в неестественные цвета, она щеголяла с зелено-синими волосами. Ее отстранили от занятий на неделю, а дедушка и бабушка потратили целое состояние на то, чтобы перекрасить волосы и не повредить их. Я представила, каково это: идти по главному коридору, когда все на тебя смотрят, потому что у тебя волосы цвета голубого мороженого Fla-Vor-Ice. Я съеживаюсь от одной только мысли.
— Проблема состояла в том, что твоя мама всегда искала причину подраться, — говорит бабуля, попивая сладкий чай. — Она была чересчур «мокси»[6] — смелой и дерзкой. Это все усложнило и для нее, и для нас, как бы сильно мы ее ни любили.
— Да, я знаю, — говорю я.
Я уже слышала об этом раньше. Может быть, это действительно усложнило жизнь бабушки и дедушки, но девушка на полароидной фотографии не считала жизнь такой уж сложной. Она была счастлива. Ей нравилось бороться, даже если она не всегда выигрывала.
— Хорошая новость состоит в том, — объявляет бабуля, — что бунтарский ген, судя по всему, был какой-то странной мутацией. — Она улыбается мне и начинает убирать грязную посуду.
— Наша ответственная Вивиан, — говорит дедушка. Он протягивает руку и взъерошивает мои волосы, словно мне десять лет.
Я улыбаюсь в ответ, хотя мне немного обидно. Мне не нравится, когда меня называют ответственной. Хотя это, скорее всего, правда. Поэтому я просто молчу и пытаюсь спрятать свою обиду поглубже.
После ужина я делаю домашнее задание, а потом иду к бабушке и дедушке в гостиную (они называют ее «телевизионная комната») смотреть «Колесо Фортуны». Я смеюсь, когда бабуля выкрикивает свои ответы: «
