Я беру солонку в руку и вскидываю бровь, глядя на вечно дружелюбную улыбку петуха.
— Петухи действительно улыбаются? — я спрашиваю, посыпая гарнир из консервированных овощей солью.
— Конечно, — говорит бабуля, — они очень дружелюбные.
Дедушка просто ворчит и тыкает вилкой в куриный пирог от Stouffer’s.
— Сколько петухов ты знала лично, Морин? — спрашивает он.
— Парочку, — отвечает бабуля, не раздумывая ни секунды. Дедушка только вздыхает, но я знаю: ему нравится, что последнее слово всегда за бабулей.
Я люблю слушать болтовню бабушки и дедушки, как они нежно дразнят меня, как они общаются друг с другом. Мне нравятся забавные дедушкины поговорки, которые он произносит властным голосом: «Помни, Вивиан, ты можешь выбирать друзей, выбирать козявки из носа, но ты не можешь выбирать козявки из носа друга». Мне нравится, что, хотя бабуля ни разу и не ответила правильно на вопрос «Колеса Фортуны», она продолжает его смотреть каждый вечер и выкрикивать первое, что приходит ей в голову: «Мистер Картофельная голова! Жареные зеленые помидоры! Сметана и луковые картофельные чипсы!».
В общем, с ними очень уютно.
Но, как большинство дедушек и бабушек, они совершенно ничего не знают о том, что значит быть шестнадцатилетней девушкой.
— Было что-нибудь интересное в школе? — спрашивает бабуля, вытирая рот салфеткой. Я гоняю зеленые бобы по тарелке вилкой и думаю о сегодняшнем дне и домашнем задании, которое ждет меня в рюкзаке.
— Ничего увлекательного, — говорю я. — Я получила кучу дополнительной работы по английскому, потому что Митчелл Уилсон и его дружки — придурки.
Дедушка хмурится, а бабуля спрашивает, что я имею в виду. Я рассказываю им о тупом комментарии Митчелла.
— Я не понимаю, что это значит, — говорит бабуля. — Зачем он хочет, чтобы кто-то сделал ему сэндвич?
Я глубоко вздыхаю.
— Он не хотел сэндвич, бабуля, — говорю я. — Это тупая шутка, которую мальчики используют, чтобы сказать, что место девочек на кухне и у них не должно быть собственного мнения.
— Понятно. Не очень-то хорошо со стороны Митчелла, — говорит бабушка, передавая соль дедушке.
Я пожимаю плечами и мечтаю о том, как хорошо было бы сидеть на пенсии, возиться с керамическими петухами и совершенно ничего не знать о том, что происходит в школе Ист Рокпорт.
— То, что он сказал… — Я делаю паузу, вспоминая, как Люси Эрнандез покраснела от смущения, и чувствую, как меня охватывает жар от головы до ног. — Я считаю, это настоящий сексизм.
