Когда в конце октября 1925 года скончался его соратник по Гражданской войне Михаил Васильевич Фрунзе, Лев Троцкий отдыхал в Кисловодске. По его настоянию в курортном городке 2 ноября устроили траурное заседание, чтобы Лев Давидович имел возможность высказаться:
— Около трех часов пополудни я получил из Москвы от товарища Сталина телеграмму, которая заключала короткий, но страшный текст: «Фрунзе скончался сегодня от паралича сердца»… Завтра революционная пролетарская Москва будет хоронить почившего борца на Красной площади. Первое чувство было — туда, в Москву, где протекала работа Михаила Васильевича за последний период, чтобы отдать ему последнюю дань, в рядах его ближайших соратников и друзей. Но в субботу и в воскресенье поезда в Москву не было, а тот, что ушел сегодня, придет в Москву слишком поздно…
Произносившему эту речь Троцкому, верно, не приходила в голову мысль, что он почему-то регулярно опаздывает на похороны, имеющие большое политическое значение. В Сухуме Лев Давидович лежал целыми днями на балконе лицом к солнцу, смотрел на море и пальмы и вспоминал свои встречи с Лениным, думая о том, какую книгу о революции ему следует написать. А в Москве тем временем формировалось новое руководство, которое твердо решило избавиться от опасного соперника — Льва Троцкого.
Чекисты же предупреждали председателя Реввоенсовета о совсем другой опасности — возможном покушении, организованном военной эмиграцией. Сведения поступили от разведчиков из Берлина. 1 февраля 1924 года председатель ОГПУ Феликс Дзержинский написал Троцкому:
«Дорогой Лев Давидович!
Дальнейшее расследование (еще не закончено) берлинского сообщения все более убеждает меня, что в них было более желаний белогвардейцев, чем действительности. Анализ крови (правда, недостаточный) тоже не обнаружил вовсе присутствия ядовитых веществ.
Однако, по имеющимся у нас сведениям, мысль покушения на Вас все же у них сильна. Сейчас получили сведения, что грузинские националисты имеют такое желание. Поэтому моя просьба к вам: возвращайтесь не через Батум и не в своем вагоне, пусть он идет без Вас, а через, скажем, Новороссийск, в другом вагоне. Такая мера обманула бы врагов и дала бы максимальную гарантию. Прошу согласия (пусть Каузов телеграфирует мне «согласен») и уведомления на три недели вперед о сроке выезда для подготовки парохода и поезда».
В конце концов Лев Давидович Троцкий станет жертвой заговора. Но убьют его не былые противники в Гражданской войне, а недавние товарищи по политбюро.
