Владик отложил книгу (он четвертый или пятый уже раз откладывал книгу, когда Гаривас возвращался с балкона в номер).
— Вы сказали, что организация Анелевича сыграла в восстании незначительную роль. Как она называлась?
— «Жидовске организацие бойове». Это была молодая организация. В августе сорок второго левые спохватились и решили создать подпольную организацию.
— Трудно поверить, что до войны они были так хорошо организованы.
— Они были очень хорошо организованы. Ячейки ЭЦЕЛа существовали в Польше с тридцать восьмого года. Издавались две газеты, представь: на идиш и польском. Я тебе больше скажу. С согласия польского правительства ЭЦЕЛ создавал тренировочные лагеря и склады оружия. ЭЦЕЛ готовил боевиков для борьбы с английскими мандатными властями в Палестине.
— Вот вам и беспомощные евреи.
— Они были всякие. — Гаривас сел напротив Владика. — Они были и беспомощные, и покорные. Но они были и воюющие.
— Теперь они только воюющие.
— Они получили достаточно опыта для того, чтобы выбрать единственно верную линию поведения, — сказал Гаривас серьезно.
У него заболело в правом подреберье. Стало печь и жевать. А во рту с утра было кисло-горько, и тошнило сильнее обычного. Это было наказанием за вчерашние жирные «фляки» и за сливовицу, и за три стакана скотча. Гаривас с тоской подумал, что оперироваться рано или поздно придется. Оперироваться он боялся. Он и УЗИ оттягивал до последнего — все по-страусиному надеялся, что обойдется, само собой перестанет болеть.
— Мне все время режет слух это его «жиды», — пожаловался Владик.
— Это просто имя нарицательное.
— Да, я понимаю. А в Америке, говорят, нельзя негров называть «неграми»… Однако это слово меня раздражает. Но почему вы выбрали Варшаву? А Белоруссия и Восточная Польша? Это же была страшная резня, чудовищная… А Минское гетто?
— Владик! Владик! — Гаривас предостерегающе поднял ладонь. — Остановись. Я выбрал Варшаву. И мы будем писать о восстании в Варшавском гетто.
Он подтянул по полу сумку и вынул стопку листов.
— Я все-таки вас не пойму. Вы что же это — будете оправдывать поляков?
— Черт бы тебя побрал, — устало сказал Гаривас. — Черт бы побрал всех, кто хочет, чтобы мир был черным и белым… «Аковцы» видели уничтожение гетто и не пришли на помощь. Да, возможно, что так и было. Следует ли из этого, что поляки покрыли себя позором?
— Следует.
— Это логика пионера Пети. — Гаривас поморщился. — Это логика недалекого идеалиста.
— А какова ваша логика?
