. Там в поместье одного сноба укокошили, и это, скорее всего, сделал кто-то из слуг. Но клюдо у нас забрали – сказали, оказывает пагубное влияние.
В ответ на разочарование на лице Люка Рени откинула голову и гортанно рассмеялась:
– Шутка. Придешь – узнаешь. И помни, играть тебя никто принуждать не будет. Мы выбрали тебя, но игру ты должен выбрать сам.
Рени ушла.
В эту ночь Люк долго лежал с открытыми глазами; думал о своих родных, о докторе Джексоне, о каком-то Клубе социальных игр. Он жил в окружении сестер, родителей, бесконечной домашней суеты – такой обыденной, что не замечал ее, как человек не замечает собственного дыхания. Не замечал, пока все не исчезло. Он мог поболтать с ними, и тогда это не казалось чем-то сверхъестественным и драгоценным. И как же не хватало этого сейчас.
Он даже не мог с ними связаться – как минимум до декабря, пока не пройдет три месяца: таков был срок ограничения на внешние коммуникации для всех вновь прибывших рабов. Не мог написать письмо и рассказать о клубе. Оставался лишь внутренний диалог.
Люк попытался представить, что бы они сказали о том, как он провел первые недели в Милмуре, и о его намерении в воскресенье пойти с Рени в клуб? На все сто Люк был уверен, что в этом клубе не играют в настольные игры.
«Даже не думай об этом, сынок, – сказал бы отец из-под капота “остин-хили”, протягивая руку за гаечным ключом. – Ни во что не суйся. Делай свою работу».
«Смотри не попади в неприятную историю», – будто услышал Люк мамин голос.
Аби, конечно же, напомнила бы, что он ничего не знает о людях, с которыми собирается встречаться.
А вот Дейзи наверняка решила бы, что это круто. Она никогда не делала того, что ей велели. Люк надеялся, что в Кайнестоне сестренка будет более послушной. Интересно, в Милмуре Дейзи стала бы такой же, как Рени, – пронырливой и дерзкой?
В ходе внутреннего диалога Люк понял, что все свелось к одному вопросу: стоит ему идти в клуб или нет? В результате можно будет вновь отведать дубинки Кеслера или, что еще хуже, получить запрет на переезд в Кайнестон.
Мама с папой однозначно сказали бы: «Не ходи». Но они никогда не были в Милмуре и не знают, как здесь живут люди. В конце концов Люк понял, что мнение родителей больше не имеет для него никакого значения. Как говорила Рени, выбор за ним.
Но понимание этого не помогло уснуть.
В воскресенье утром Люк пришел к автомастерской на полчаса раньше назначенного времени и с любопытством бродил вокруг проволочного забора. На гидравлических домкратах стояли машины охраны, чтобы можно было ремонтировать днище. Люк знал, чтó сказал бы отец по этому поводу: «Без осевых стоек так работать очень опасно». Неужели администрация Милмура столь невежественна в подобных вопросах или им просто наплевать на людей?
