За обедом моя бледность и сумрачный вид не остались незамеченными, и Герцог – о, удача! – вскользь бросил мне: «Меда Ирма, задержитесь после трапезы». Я чуть не подпрыгнула от радости. Мне казалось, обед будет тянуться бесконечно, я заживо горела изнутри: картины из сна не давали мне ни мига покоя. Но вот наконец все разошлись по своим делам, и мы остались в зале одни.
– Что такое, меда?
Вопрос Герцога прозвучал, как всегда, ровно и спокойно, но в прозрачных февральских глазах видно было греющее сентябрьское небо. Я стояла у его подлокотника, не в силах усидеть в кресле.
– Герцог… Медар Герцог, мне нужна ваша помощь. Или хотя бы совет.
– Я весь внимание, милая меда.
Спасибо, уже спасибо!
– Нынче ночью мне приснился сон… – И я коротко выложила суть ночного кошмара, посетовала, как поздно меня осенила мысль о том, что отец наверняка сходит с ума от беспокойства: что со мной, где я? Но, сообщи я ему правду, выйдет еще хуже: он решит, что я спятила, и это разорит ему душу не меньше, чем моя кончина. Помогите, Герцог, придумайте что-нибудь!
Где-то за окном мерно щелкала неведомая птица. Ее трескотней я меряла мгновения, пока Герцог молча разглядывал меня, словно впервые видел, а я ждала его слов. Каких угодно.
– На привычное втуне молиться: Рид не даст там навек поселиться. Хоть и боязно вам отпускать прошлое, дорогая меда, вы все же ухитрились на много дней накрепко позабыть о ближних своих. Занимательно. Ну что ж, раз уж вы так просите, драгоценная Ирма…
Герцог неторопливо поднялся с кресла, подошел к камину, и тут только я заметила крупный конверт из грубой голубоватой бумаги, почти невидимый на сером граните каминной полки. Так же неспешно Герцог вернулся к своему креслу, рисуя каждое движение, извлек два сложенных вдвое таких же голубоватых листа и углубился в чтение, будто получил письмо от закадычного друга. На одной странице чернели витиеватые, сильно украшенные письмена, а весь низ укрывали многочисленные пестрые печати. Второй же лист оказался чистым.
Я молчала, не смея ни о чем спрашивать. Мучительно, однако терпеливо ждала, когда Герцог решит объясниться.
– Вот, взгляните, меда Ирма.
Я приняла исписанную страницу из его рук, заскакала взглядом по строчкам. То было письмо-свидетельство, удостоверяющее, что я, фиона нола Ирма из дома Троров, от роду девятнадцати лет, удостоена чести быть приглашенной к обучению в закрытой школе фрейлин при дворе Его Величества. Обучение будет происходить в одной из четырнадцати удаленных королевских резиденций. Назывались все четырнадцать мест, разбросанные по всем четырем Долям, – так далеко друг от друга, что я не стала даже прикидывать, сколько между ними дней верхом. Навещать учениц не разрешается. Обучение длится столь долго, сколь необходимо для доведения их манер до безупречного совершенства. Под этим ошеломляющим документом изящной наклонной (!) вязью
