– Нельзя нам было на Павелецкой оставаться, сама знаешь. Там радиация с поверхности постоянно. Сейчас, когда снег тает, особенно. А тебе рожать. Ты ступай на Театральную, как мы решили. Там нет этой отравы… Сына здорового родишь. А если дочка родится, назови Вероникой. Нравится мне…
Голос умирающего потеплел. Гончей даже показалось, что мужчина улыбнулся, но больше она ничего не услышала – это были его последние слова.
– Прощай, – сказала она ему, потом вспомнила отца Ярослава и добавила: – Если после смерти души попадают туда, где они обретают покой, а я думаю, что это так и есть, то там ты обязательно встретишься со своей Машей и со своим сыном или дочкой Вероникой… А я – со своей.
По туннелю пронесся воздушный вихрь, напомнивший Гончей выдох гигантского подземного монстра. А потом она услышала раздавшийся во тьме глухой, похожий на шипение голос, хотя с таким же успехом он мог прошипеть и у нее в голове.
Ты уже мертва.
Но на этот раз пророчество не испугало Гончую. Может быть, потому, что в темноте не притаились змеекрысы и другие хищники, а может, гнев и ненависть к убийцам этой семьи сделали ее бесстрашной.
– Врешь, я живая! – выкрикнула она в темноту. – И у меня еще достаточно сил, чтобы вырвать твой лживый язык!
От крика обожженное горло сразу начало саднить. Откашлявшись, Гончая выплюнула скопившуюся мокроту и вытерла тыльной стороной ладони испачканные кровью губы. Это не избавило ее от боли – горло горело так, будто там бушевал настоящий пожар, но она давно уже не чувствовала себя так хорошо.
* * *
У костра, разведенного на краю платформы, сидели трое: двое вооруженных дозорных и маленький, подвижный типчик с плутовской физиономией, у которого, как отметила Гончая, оружия не было.
Мужчины так увлеченно беседовали, что даже не заметили одинокую молодую женщину, вышедшую из туннеля, связывающего Новокузнецкую с соседней Театральной. Гончей ничего не стоило бесшумно прошмыгнуть мимо них. Но прежде чем подняться на платформу, ей надо было привести себя в порядок, и она после недолгого размышления решила задержаться.
Бетонный ров, где по замыслу проектировщиков станции упавшие на пути пассажиры могли бы укрыться от несущегося по рельсам поезда, был доверху заполнен стоячей водой. От нее пахло гнилью, ржавчиной и еще почему-то машинным маслом, но Гончая давно приучила себя не обращать внимания на подобные мелочи. Она сноровисто смыла с лица и рук засохшую кровь, потом сняла с себя джемпер и толстовку и принялась полоскать их во рву. Тем временем у костра продолжался разговор.
