Солженицын с иронией вспоминает в книге «Бодался телёнок с дубом», как один из его рассказов о лагерной жизни, приглаженный и отшлифованный им уже для цензуры, замораживали почти год, не решаясь ни напечатать, ни отказать автору. В результате рассказ вышел под занавес антисталинской кампании, развёрнутой Хрущёвым, и не имел того резонанса, который мог бы произвести.
Не до бодания было писателю: робкие его шаги в редакцию «Нового мира», ожидание публикаций, робость недавнего зека и нелепость складывающейся иллюзии успеха после выхода повести «Один день Ивана Денисовича». И провидческое предчувствие ничего хорошего впереди и грядущей травли с обязательным окриком по Щедрину: «Запретить!»
Положа руку на сердце, можно сказать, что массовая литература у нас расчитана на уровень чернорабочего, человека, занятого собственным мелочным бытом и даже не пытающегося понять: что происходит в стране, кто нами правит и чем это обернётся для него в итоге?
Несомненно, такое оглупление народа на руку любой тирании, а тем паче той, что прикрываясь человеколюбивыми лозунгами, грабила государство до нитки.
Может быть, подобное явление происходит повсеместно, как примета времени, в планетарном масштабе, то есть, воруют везде. Но там, на Западе, коммунизм не строили, а здесь семьдесят лет дурили идеологией головы большинству, действительно способному построить эту, как теперь говорят, грёзу. Обидно.
Способен ли русский человек на реальное сопротивление преступной системе? Реалист Солженицын сильно сомневается, отсюда и слова: «…наш путь, самый лёгкий и доступный при нашей проросшей органической трусости, гораздо легче (страшно выговорить) гражданского неповиновения по Ганди…», но «Даже этот путь — самый умеренный из всех путей сопротивления — для засидевшихся нас будет нелёгок…».
Жизнь в Вермонте упорядочила быт писателя и сконцентрировала его духовные силы. Здесь, в тени деревьев и за надёжной оградой, он, робинзон цивилизации, наедине с совестью и творчеством. Высокие полки книг, радио и телеприёмники, компьютер, пишущая машинка, обширный архив и картотека. Двусторонняя связь с миром зачастую только через телефон. Жена, Наталья Солженицына, верный помощник в деле перепечатки и реализации написанного.
За годы вынужденного отшельничества Солженицын накопил те душевные силы, которые дали ему мужество вернуться в разрушенную и поделённую криминалитетом на вотчины державу.
Если обратить взгляд к истории древности, то можно найти пример такого возвращения: историю визитов просвещённого философа Платона на Сицилию, где тираны сменялись один за другим, но отличались неизменной ненавистью к философии и продали-таки Платона в рабство. Это его отрезвило.
