Они слышали, как часы над аптекой пробили одиннадцать, потом часы над клубом — половину двенадцатого, а в двенадцать они лежали в тёмной спальне, и потолок над ними пучился от раздумий.
— Выпускной вечер…
— Что-что?
— Фрэнк-парикмахер так сказал, и в самую точку. Вся эта неделя словно последние дни в школе когда-то давно. Я же помню, как это было, как я боялся, чуть не плакал и клялся себе, что прочувствую каждую минуточку, какая мне осталась до аттестата, — ведь один бог знает, что нас ждёт назавтра. Безработица. Кризис. Война. А потом пришло это завтра, час настал, а я все живой, слава богу, целёхонек, и все начинается сызнова, игра продолжается — и, черт меня побери, получается, что все к лучшему. Так что сегодня и вправду ещё один выпускной вечер. Фрэнк так сказал, и уж если кто сомневается, только не я…
— Ты слышишь? — спросила жена немало времени спустя. — Слышишь?..
Там, в ночи, через их городок текла река, металлическая река — она уже стихла немного, но всё равно набегала и убегала волнами, неся с собой древние ароматы приливов и отливов, и непроглядных нефтяных морей. По потолку над их утлой кроватью мелькали блестящие отсветы, как будто кораблики плыли вверх-вниз по течению, глаза постепенно закрылись, дыхание слилось с размеренным ритмом этих приливов и отливов… И Чарли с женой уснули.
Когда в комнату проник первый утренний луч, вторая половина кровати оказалась пуста.
Клара села, слегка испугавшись.
Не в привычках Чарли было уходить из дому в такую рань.
Потом её испугало ещё и кое-что другое. Она сидела, вслушиваясь и не понимая, что же это её вдруг бросило в дрожь, но, прежде чем она успела понять, послышались шаги.
Она услышала шаги издали, но немало времени минуло, прежде чем они приблизились, поднялись по ступенькам и вошли в дом. Потом — тишина. Она догадалась, что Чарли просто стоит в гостиной, и окликнула:
— Чарли! Ты где был?
Он вошёл в спальню, освещённую слабыми лучами зари, и сел рядом с ней на кровати, обдумывая ответ: где же он был и что там делал?
— Прошёл примерно около мили вдоль берега и обратно. В общем, до самых брёвен, где начало нового шоссе. Рассудил, что ничего другого мне не остаётся и надо принять хоть какое-то участие…
— Новая дорога открыта?
— Открыта и работает. Разве не замечаешь?..
— Действительно… — Она снова тихо приподнялась в постели, склонив голову и прикрыв на мгновение глаза, чтобы лучше слышать. — Вот оно что! Вот отчего мне не по себе. Старая дорога! Она же действительно умерла…
