Уверена, ты справишься, если не станешь биться одна. Мир не без добрых людей.
Помни, я всегда тебя любила, а главное — верила.
И постарайся найти счастье, за которым уехала».
На письмо упала капля, растекшаяся по бумаге и смазавшая старые чернила.
— Мы заберем это. — Инквизитор аккуратно потянул лист, но Катя плотно сжала пальцы. — Ты же понимаешь, что должны забрать.
Катя понимала, но отдать клочок бумаги оказалось выше ее сил. Всхлипы прорывались один за другим, а слезы текли непрекращающимся потоком. Почему единственный человек, который ее любил, положил ее же на алтарь, чтобы вонзить нож в грудь? Разве можно так любить? А как можно? Женщина не знала. Она вообще не знала другой любви. Ни от родителей, которые стеснялись и побаивались дочери-ведьмы, ни от мужа, который женился на ней ради жилплощади. Да и сама она выскочила за первого встречного потому, что вроде как так нужно. Но можно ли, любя, рискнуть ее жизнью, чтобы дать силу и контроль над ней, можно ли сейчас отправить ее на бой с той, против которой не выстояла и бабка? Любовь, вера… что на деле кроется за этими красивыми словами?
Объятия инквизитора, его тихий шепот, аккуратные и нежные прикосновения, поцелуи… Тоже не любовь, не настоящая, наведенная. Впервые Кате отчаянно захотелось, чтобы это оказался не приворот, а искренние человеческие чувства и тепло, которых ей так недоставало в жизни. И она обняла молодого человека в ответ, потому что, когда плохо, все оказывается не так уж важно и значимо.
Только спустя несколько минут, когда со слезами вышла боль, что острой иглой все эти годы сидела в ее сердце, Максим поднялся и потянул Катю за собой.
— Пора уезжать, не думаю, что найдем здесь еще что-то. Надо еще в главк заехать успеть, чтобы сообщить о нашей находке как можно быстрее.
Ведьма только кивнула, за слезы перед этим мальчишкой сейчас стало стыдно. А еще за то, что он, в отличие от нее, не терял способность мыслить здраво и рационально. С неохотой она передала ему письмо, которое он с кивком принял и убрал во внутренний карман кителя.
У дверей в сени под ногой скрипнула половица, будто на прощанье. Катя развернулась и бросила взгляд на часы — стрелки остановились в то самое время, когда она открыла дверцу. Маятник замер. Последняя жизнь покинула дом.
Аверин снова открыл ей дверцу машины и, дождавшись, когда Екатерина сядет и пристегнется, дотронулся до ее руки, привлекая внимание.
— Ты не одна, — сказал, глядя ей в глаза, инквизитор и, отпустив руку, захлопнул дверцу.
