– Теперь уверены?
– Да, ваша победа. А вы философ.
– Нет, вам надо еще время. Вы не так хорошо меня знаете, чтобы такое говорить.
Поставив стаканы на поднос, он снова исчез.
Кто-то, кого я никогда раньше не видел, вышел ко мне из темноты. Первое впечатление потрясало – этот кто-то выглядел, как мумия или зомби, восставший из мертвых. И походка у него была, как у лунатика или как у человека, которого сняли замедленным кадром. Держа в руках стакан, он шел на цыпочках, небрежно и вульгарно покачивая бедрами. Движения его казались бесшумными: эту иллюзию создавал шум в баре, похожий на рокот ночного моря, когда слышишь его издалека. На тусклом фоне человек искрился и переливался – тонкие черные волосы были густо смазаны бриолином и, начесанные на лоб, ниспадали на лицо прядями; веки сплошь замазаны тушью, рот алел помадой. Покрытое белилами лицо было мертвецки бледным, от него пахло пудрой и духами с ароматом гардении. Кокетливо расстегнутая до пупа рубашка открывала лишенную волос грудь и серебряный крест; а сама рубашка была украшена тонкими разноцветными кружками – красными, зелеными, оранжевыми, желтыми и синими, на свету они ярко загорались: казалось, мумия в любой момент может вспыхнуть и сгинуть в пламени. Талию обозначал красный кушак, только джинсы «в облипку» были неожиданно обычного, темного цвета.
Я не мог отвести от него глаз, хотя не был уверен, что он направляется ко мне. Подбоченясь, он остановился передо мной, смерил меня взглядом и усмехнулся. От него несло чесноком, зубы были гнилые, а руки, к моему удивлению, выглядели большими и сильными.
– Eh bien, – сказал он, – il te plaît?[21]
– Comment?[22] – переспросил я.
У меня не было уверенности, что я расслышал его правильно, но ярко раскрашенные глаза, будто разглядевшие нечто забавное внутри моего черепа, не оставляли никаких сомнений.
– Тебе бармен – нравится?
Я не нашелся, что ответить. Драться с ним невозможно, даже рассердиться толком нельзя. Все было нереальным, включая его самого. Впрочем, что бы я ни сказал, издевательская насмешка в его глазах никуда бы не делась. Я произнес как можно суше:
– Тебе-то какое дело?
– Никакого, дорогуша. Je m’en fou[23].
– Ну и катись тогда!
Он не двигался с места, а только стоял и ухмылялся.
– Il est dangereux, tu sais[24]. А для такого мальчика, как ты, опасен вдвойне.
Я посмотрел на него, и чуть было не спросил, что он имеет в виду.
– Да пошел ты к черту! – сказал я и отвернулся.
