Манхэттен | страница 3
— Понимаете, первый ребенок…
— Поздравляю, — сказала сиделка.
Ряды кроватей в желтом свете газа, тяжелый запах сбившихся простынь, лица — толстые, тонкие, желтые, белые. Вот она. Желтые волосы Сузи лежали прядями вокруг маленького, бледного личика, казавшегося сморщенным. Он развернул розы и положил их на ночной столик. Он посмотрел в окно, и ему показалось, что он смотрит в воду. Деревья в садике были окутаны голубой паутиной. На авеню вспыхивали фонари, заливая зеленым сиянием кирпично-красные массивы домов; желоба и трубы врезались в небо, багровое, как мясо. Синие веки приподнялись.
— Это ты, Эд?… К чему это, Эд? Как ты расточителен.
— Не мог удержаться, дорогая, — ты их так любишь.
Сиделка возилась у кровати.
— Можно посмотреть на малютку, мисс?
Сиделка кивнула. У нее были впалые щеки, серое лицо и сжатые губы.
— Я ненавижу ее, — прошептала Сузи. — Она меня раздражает, эта женщина. Скверная старая дева!
— Не обращай внимания, дорогая, потерпи еще день-два.
Сузи закрыла глаза.
— Ты все еще хочешь назвать ее Эллен?
Сиделка принесла корзинку и поставила ее на кровать около Сузи.
— Какая прелесть! — воскликнул Эд. — Смотри — она дышит. Они намазали ее маслом.
Он помог жене приподняться на локте; желтая прядь ее волос распустилась, упала на его руку.
— Как вы отличаете их, нянюшка?
— Бывает, что и не отличаем, — ответила сиделка, растягивая рот в улыбку.
Сузи жалобно посмотрела на крошечное багровое личико.
— Вы уверены, что это моя?
— Конечно.
— Но ведь на ней нет никакой отметки.
— Я потом отмечу.
— Но моя была черноволосая! — Сузи упала на подушку, задыхаясь.
— У нее чудный светлый пушок, того же цвета, что ваши волосы.
Сузи подняла руки над головой и пронзительно закричала:
— Это не моя, не моя! Уберите ее… Эта женщина украла моего ребенка!
— Дорогая, ради Бога. Дорогая, ради Бога. — Он попробовал натянуть на нее одеяло.
— Скверно, — сказала сиделка, спокойно забирая корзинку. — Надо будет дать ей успокоительное.
Сузи сидела на кровати, выпрямившись.
— Уберите ее! — закричала она и забилась в истерике.
— О Господи! — крикнул Эд Тэтчер, ломая руки.
— Вы лучше уходите, мистер Тэтчер. Она успокоится сразу, как только вы уйдете. Я поставлю розы в воду.
На лестнице он поравнялся с толстым мужчиной, который медленно спускался вниз, потирая руки. Их взгляды встретились.
— Все в порядке? — спросил толстый мужчина.
— Да, кажется, — слабо сказал Тэтчер.
Толстый мужчина повернулся к нему; в его хриплом голосе булькала радость.