В январе 1959 года в газете "Известия" появилась серия очерков Станюковича о ходе и результатах экспедиции. Вскоре состоялось заседание Президиума Академии наук. Зал был переполнен. Обручев зачитал составленный Станюковичем отчёт, доказывающий, что экологические условия Памира неблагоприятны для существования крупного примата. По мнению начальницы этнографического отряда А.З. Розенфельд, галуб-яван, гульбиябан, ябалык-адам, адам-джапайсы, алмас (этими именами жители Памира и окрестных гор называют дикого человека) представляют собой фольклорных героев одного ряда, связанных с медведем-оборотнем, и к реальности не имеют никакого отношения. Наконец, следы пребывания доисторических людей на Памире говорят о невозможности обитания в этих местах дикого человека — в силу экологического закона о несовместимости близкородственных видов на одной территории.
Поршнев яростно возражал, отстаивая гипотезу о сосуществовании неандертальцев и людей современного типа и обвиняя Станюковича в том, что экспедиция была спланирована и проведена неправильно.
Но он так и не понял, что будь экспедиция не комплексной, а посвящённой только поиску "гульбиябана", резонанс от её неудачи был бы оглушителен (особенно учитывая весьма подозрительное отношение Никиты Сергеевича Хрущёва к Академии наук).
Отношении Поршнева и Станюковича были сложными. Станюкович в книге "По следам удивительной загадки" (М., Молодая гвардия, 1965) вообще не упоминает имя инициатора всей затеи. Зато Поршнев в монографии 1963 года и особенно в документальной повести 1968 года весьма эмоционально повествует о своих разногласиях с начальником экспедиции.
Правда, "мы не ссорились, я был принят, как дорогой гость, но каждый миг моего присутствия был укором". Укором в чём? Недоволен был Поршнев многим и, прежде всего, тем, что экспедиция была комплексной, "снежный человек стал как-то оттираться". Далее — "странновато было с кадрами", "во все отряды подмешал начальник незатейливых собирательниц гербариев". Зоологи? Ни один из них не был приматологом — они "приехали подсобрать коллекции птичек, грызунов и насекомых". То, что приматологов в СССР вообще почти не было, а участвовавшие в экспедиции зоологи были специалистами высокого класса, крайне заинтересованными в находке "галуб-явана" (какой зоолог отказался бы от такого открытия?) — во внимание не принимается. В итоге "мы встретились (со Станюковичем — В.Т.) как Ленский с Онегиным, на многолюдном заседании президиума Академии наук в январе… Я докладывал теоретические аспекты проблемы, но все собрались не за этим, а на похороны".
