«Вон ты какая! — удовлетворенно подумал Чижиков. — Видно, недаром добром поминали тебя челноковцы, не верят, что причастна к поджогу».
— Я ведь чего тебя пригласил, Катерина… Пойдешь к нам на работу?
— В чека?!
— Чего удивилась? Будешь у нас рассыльной, Дело нехитрое, а человек нужен надежный.
— Может, я ненадежная?.. — само собой сорвалось с языка.
Катерина испугалась собственных слов, но Чижиков сделал вид, что не заметил ее испуга. Спокойно подтвердил:
— Возможно. — И после короткой паузы: — Только думается мне, не должна ты рабоче-крестьянской власти изменить. Не должна. Во всяком разе, мы тебе верим.
Не того ждала Катерина, не к тому готовилась, шагая по темному коридору. Сопровождавший ее Арефьев всю дорогу жужжал: «Напрасно, голубушка, отмалчивались. Пожалеете, и не раз. Сами себя в капканчик загнали…» И все чего-то недоговаривал, на что-то намекал, до того растравил потревоженную душу, что, перешагнув чижиковский порог, Катерина едва удержалась на ногах. А когда поотошла немного, пригляделась, страх вдруг растаял, и она неожиданно почувствовала, что не боится этого человека с усталым скуластым рабочим лицом, прямым, открытым и резким взглядом, не по росту большими руками. Он притягивал цельностью и какой- то необъяснимой распахнутостью. «Что в глазах, то на устах», — вспомнилась бабкина приговорка о добром человеке. Оттого-то так скоро и освоилась и помимо воли разговорилась Катерина. А теперь вот, когда он предложил пойти в рассыльные, снова засомневалась и меж ними быстро-быстро начала расти стена отчуждения. Может, это хитрость, капкан, о котором говорил Арефьев? Чижиков, будто почуяв ее тревогу, улыбнулся по-мальчишечьи широко и светло.
— Знаешь, как в Вятке невесту сватают? Ходит она разряженная по лавке взад-вперед, а рядом свахи раскрытый мешок по полу волокут и упрашивают: «Скаци. Ну, скаци!» А невеста янится, плечиками играет, глазками стреляет и фасонисто ответствует: «Хоцу — скацу, а не хоцу — не скацу». И так ходят, пока она не соблаговолит в мешок прыгнуть, тут ее и волокут к суженому… — И сам же первым захохотал над своим рассказом.
Катерина смеялась вместе с ним.
— Ну, так как, скоцишь? — подмигнул веселым глазом Чижиков.
— Боюсь я вас, — опять неожиданно для себя выпалила Катерина и, чтоб смягчить сказанное, добавила: — Все боятся…
— Пройдет. Когда меня сюда прислали, я тоже со страху чуть умом не тронулся. С пятнадцати лет кузнечил в паровозном депо. А тут — целая губерния. Да какая! И свой, и чужой — в одинаковых полушубках, оба — землей пахнут. По обличью врага от друга не отличить. А легко ли в чужую душу заглянуть? Надо бы сюда пограмотнее человека, да где взять? Образованные-то кто? Офицеры, чиновники и прочие шкуродеры. Их, что ли, в чека? Пойми это, Катя. Нам такие, как ты, позарез нужны. По рукам?
