Летом 14, недалеко от начала войны в относительном затишье в стране вдруг как гром среди ясного неба вновь зазвучали выстрелы и громогласные призывы о свержении царя, всеобщих свободах. Начались стачки, забастовки. Недовольные били витрины, жандармов, подозрительных с их точки зрения прохожих, громили магазины и лавки, ломали трамваи. На улицах был бедлам.
В это время в Россию приезжает президент Франции возложить венок на могилу Александра III, и тут же поднимают забастовку все заводы Санкт-Петербурга. Пуанкаре видит бесчинства на улицах и делает выводы, кои не сделать невозможно. После доклад с теми же выводами ложиться и на стол кайзера. Вывод один — России не до войны, у них опять бунтуют.
А меж тем в России недоумевают на счет бунтов, пытаются выяснить, с чего опять и вдруг все взбесились. Родзянко потом будет уверен — происки Германии. Он понятия не имел, что как раз с Россией Германия воевать не собиралась. У нее был один план военных действий — войны с Францией. Потом уже Германия объявит войну России вместе с мобилизацией, а в ответ и Николай точно так же объявит мобилизацию в тот же день, когда принял вызов Германии. У них не будет выхода, ни у того, ни у другого.
Эти две стороны словно стравили, хитро, умно, тонко.
Впрочем, не "словно" — безусловно.
Свидетель тех лет, Татьяна Боткина, дочь профессора Боткина: "Рабочие бастовали, ходили по улицам, ломали трамваи и фонарные столбы, убивали городовых. Причины этих беспорядков никому не были ясны. Пойманных усердно допрашивали: зачем они начали эту переделку.
— А сами не знаем, — были ответы, — нам давали трешницы и говорили: бей трамваи и городовых. Мы и били".
Два вопроса возникают сразу: кому выгодно было подкупить рабочих, чтобы те устроили беспорядки? Зачем?
На первый взгляд — никакой логики. На первый взгляд где и искать виноватых, так в среде идейных активистов — революционеров. Но! В стране несколько лет царит затишье. Да, идут разговоры, идут волнения, но вялые, то тут, то там. Это уже не 1905 год — 14. Кто-то вырос из мятежных штанишек, кто-то выехал и строчит свои опусы о благе России за границей, кто-то по инерции грезит революцией и бредит о том, потешая толпы. Ничего особого, такого, чтобы вновь как в пятом году крушить и ломать все встречное, поперечное.
К тому же издание Николаем Манифест о свободе. 1905 г. немало послужило на успокоение волнений. Манифест был направлен на стабилизацию, как Черная сотня была направлена на переключение внимания народных масс с одного виновного на другого. Манифест успокоил, во всяком случае, на время сменил курс на лояльность у 2/3 революционно настроенного общества. Против была только 1/3 — социал-демократы и эсеры.
