Безобразной, измятой гирляндой
В небе виснет чугунный балкон,
Нежно пахнет старинной лавандой
Под ногами разбитый флакон.
Символ в нем и нелепая шутка, —
Сердце Вены в осколках лежит.
Ветер в пляске стремительно жуткой
Снег стеклянный метет и кружит.
На прозрачных зеленых сугробах
Разметал серебро лунный свет,
Так на крышке дешевого гроба
Погребальный мерцает глазет.
Смертным воплем завыла сирена
Над собраньем амуров и нимф,
И беспомощно пышная Вена
Превращается в призрачный миф.
Мишура с древних стен облетела,
Старомодный, тяжелый наряд.
Кирпичи, как немытое тело,
Из лохмотьев фасадов глядят.
Запыленный орел Арсенала
Всхолил перья израненных крыл,
В грозных клювах шевелятся жала,
В горле клекот предсмертный застыл.
Элегантность поправшие Вены,
Заменившие ситцем атлас,
Из разбитых витрин манекены
Ширят дыры невидящих глаз.
У ступеней чугунного трона,
Сонмом призраков славных времен,
Собрались генералы Лаудона
Защитить Венценосицы сон.
Все непрочно здесь. Хрупко и бренно,
Декорация, карточный дом.
Этим жалким умученным стенам
Мне ли петь похоронный псалом.
Где вы, бюргеры царственной Вены?
Вы суровым бойцам не под стать,
Что за город дрались как гиены,
Отбивая турецкую рать.
Вы украсили кольцами пальцы,
Ваши мысли погрязли в мирском,
Вы привыкли веселые вальсы
Запивать кисловатым вином.
И в сверкающем блеске кофейни,
Счет теряя бессонным ночам,
Под беспечное венское пенье
Белокурых разглядывать дам.
Стоном полните трубы органов,
Жгите свечи в притворах церквей,
Пойте грозному Богу осанны,
О пощаде молите, скорей!
Этот город не смеет погибнуть,
Этот город не ваш и не мой.
Нам подобных ему не воздвигнуть,
Он минувшего сторож немой.
Помнит он и святых и тиранов
И костров инквизиции гарь.
