Некоторые ученые, привлеченные к участию в проекте, уже освоились со специфическим стилем работы. Ротблат, например, знал так много о принципах работы радара и его применении, что допускался читать лекции по радиолокационной технике студентам в Ливерпуле, просвещая их по вопросам управления новейшими образцами этой техники. Но сам он лично не допускался до участия в разработке этих образцов. Все иностранцы из вражеского лагеря, находившиеся в Ливерпуле, подпали под действие дополнительных ограничений. Это объяснялось тем, что ливерпульские доки имели очень большое значение, которое еще более возросло к осени 1940 г., когда немцы фактически заблокировали лондонский порт. Фриш, Ротблат и другие иностранцы, работавшие под руководством Чедвика, согласно местным правилам обязаны были не покидать своих квартир после половины одиннадцатого вечера и получать специальное разрешение от полиции, если они собирались поехать куда-нибудь далее пяти миль от города. Когда Фришу и Ротблату приходилось отправляться в Лондон на заседания «Мауд Комитти», то возникала целая проблема. Они ездили на столь секретные заседания, о которых даже начальники штабов мало что знали, тем не менее должны были стоять в общей очереди в ливерпульском полицейском управлении, часто вместе с группами матросов- индийцев, ожидавших кораблей на восточное побережье, и таким путем получать разрешение на поездку в Лондон. «Несомненно, в этом была необходимость,— вспоминает Фриш.— Создавалось впечатление, что физики-ядерщики не принимали участия в каких-либо особых военных разработках». Даже ежедневные поездки к месту работы и обратно являлись проблемой, поскольку в то время иностранцам из вражеского лагеря в Ливерпуле не дозволялось иметь даже велосипеды.
К этим незначительным, но постоянным булавочным уколам вскоре добавились очень серьезные помехи от немецких бомбежек. Они начались в сентябре 1940 г. и практически закончились в ночь на 10 мая 1941 г., когда палата общин, военное ведомство, 14 больниц, королевский хирургический колледж и ратуша вместе с сотнями других зданий были сожжены или превращены в развалины в последней и бесплодной попытке немцев бомбежкой Лондона поставить противника на колени. По мрачной иронии судьбы, все это происходило как раз в течение тех восьми месяцев, когда счастье от Британии отвернулось, а британские ученые трудились над планами изготовления бомбы, во много раз более мощной, чем все взрывчатое вещество, сбрасываемое на Лондон в любую из ночей. В таких условиях людям нужны были крепкие нервы и непоколебимая вера в будущее, чтобы заниматься работой по созданию оружия, для изготовления которого требовалось четыре или пять лет, хотя и тогда их могла постичь неудача.
